Вскоре треснула спинка диванчика, и я понял, что это не мой домик уменьшается, а дракончик подрос. И начал делать отметки возле двери, всякий раз уговаривая малыша встать к стенке и не шевелиться. Если с первым заданием он справлялся, то второе оказалось для него сложным. Когда Конрад не спал, он любил играть кончиком своего хвоста, ловить мух, потягиваться, чесать бок. И больше всего он не любил просто стоять. Но мы справлялись, и вот уже появилась вторая отметка, третья… Малыш подрастал. Кашка, которую научил меня варить дедка Леший, оказалась просто волшебной.
Когда ко мне в гости заглянул медвежонок Михась, они с дракошей устроили возню и окончательно сломали диванчик. Я как раз был в другой комнате, и прибежал на шум. «Кто это сделал?» – спросил я. Медвежонок признался, что они оба, дракончик только горестно вздохнул, говорить он ещё не умел. Шалуны так виновато посмотрели на меня, что я не стал ворчать. Я ведь и сам поиграть люблю, потому что ещё совсем не взрослый. Но зато я понимаю, как хорошо, когда малыши признают свою вину, и не начинают обманывать старших. «Что ж» – сказал я, – «В тесноте, да не в обиде». И мы начали убираться. А к вечеру пришёл Медведь и принёс новый крепкий диванчик.
Как зайчата на рыбалку сходили
Поздно вечером, засидевшись на крыльце с чашкой чая до той поры, когда солнышко уже давно укатилось за лес, я увидел Лопатку. Бобрёнок шагал по тропинке, освещаемой светлячками, к заячьей норе, где всё ещё прыгали неугомонные Чернохвост и Белоух. Пошептавшись о чём-то, зверята разошлись по домам. Видимо, задумали очередную шалость. А на следующее утро, выйдя на крылечко с большим куском пирога и чашкой киселя, я увидел, как возле норы Зайцев маленькая Торопыжка вытирает с щёчек и усиков текущие ручьём слёзы:
– Аааа. Братики с бобрёнком рыбку ловить пошли, а меня не взяли! Аааа. А когда я следом пошла, прогнали! Аааа!
Из лапок мамы-Зайчихи от этого крика выпала корзинка с овощами, собранными на грядочках для завтрака. Рядом стоял папа-Заяц, укоризненно качал головой, собирал упавшую морковку и ворчал:
– Торопыжка, сколько раз я говорил тебе, что ябедничать плохо. И вот так кричать и плакать тоже некрасиво. Ну-ка марш в свой отнорок и встань в угол.
– Как на рыбалку! А мне сказали, что на лужок пойдут, сладкие корешки поискать. Ах, негодники! А сами к речке пошли! Ай-ай-ай, А ведь они и плавать не умеют! – Мама-Зайчиха всплеснула лапками.
– И в самом деле! – сказал папа-Заяц и от волнения откусил большой кусок морковки. – Надо бежать к речке!
Я поставил чашку на крылечко, накрыл её пирогом и побежал следом за быстро скачущим между кустами папой-Зайцем. Вскоре мы услышали весёлые крики зайчат. Они с бобрёнком играли на крутом берегу в чехарду, прыгая друг через друга. О том, что собирались ловить рыбку, зверята уже забыли.
– Прыг! – Весело кричал Белоух.
– Скок! – Громко отзывался Чернохвост.
– Прыг!
– Скок!
– Прыг! Скок!
– Плюх. Плюх. – Сказала река, когда зайчата кубарем скатились в воду.
Бобрёнок прыгнул следом за ними. Потом папа-Заяц. Он грозно сказал барахтающимся зайчатам «Буль-буль» и пошёл ко дну. А потом прыгнул я, потому что умел плавать. Тут и родители Лопатки подоспели. Они услышали плеск воды и выглянули в окошко, а потом побежали на выручку. Так и вытащили, бобрёнок – Белоуха, я – Чернохвоста, а Бобры – чуть не утонувшего папу-Зайца.
Потом я и семья Бобров сидели в норе Зайцев за большим столом-пеньком, пили вкусный морковный сок, ели капустный пирог, а зайчата стояли в углу. Торопыжку, рассказавшую о шалости зверят, простили, и тоже угостили куском большим пирога. Они сидела и о чём-то думала, а потом спросила:
– Папа, так, оказывается, ябедничать хорошо? Ведь если бы я не рассказала, братики утонули бы.
Тут задумался папа-Заяц, а потом ответил:
– Нет, ябедничать всё-таки плохо. И обманывать старших, уходя тайком ловить рыбку, тоже плохо. А вот рассказать, что кто-то в опасности – это хорошо. Поэтому всегда подумайте, когда что-то собираетесь сделать, хорошо вы поступаете, или плохо. И не забывайте спрашивать разрешение у мамы с папой, когда куда-то собираетесь гулять.