— Но это же неправда! — горестно воскликнул Виллем.
Он услышал, как вдали хлопнула дверь. Это папа вошел в квартиру. Наверное, он зажег свет в комнате Виллема и уже в который раз осмотрел ее.
— Помнишь, какой у папы был голос, когда он звал меня на Липовой аллее? Он меня любит! Слышишь? Любит!
— Забудь своего папу… — прошептал из темноты Питер. Он как будто не слышал Виллема: — Больше тебе ничего не остается.
Питер опустился на землю. Виллем нырнул в темноту и с трудом разглядел его. Питер сидел на пригорке, закрыв лицо руками. Он выглядел совсем маленьким и жалким.
— Ты плачешь? — удивился Виллем.
— Я никогда не плачу, — рассердился Питер. — Плачут только дураки! Чего мне плакать? Подумаешь, горе большое! Да если хочешь знать, я самый счастливый человек на свете! Мною никто не командует: что хочу, то и делаю. Могу сколько угодно гоняться за пиратами, разбойниками или дикими хищниками. Мне здорово живется! О другой жизни я и не мечтаю. Да чтобы я когда-нибудь распустил нюни из-за какой-то мамы или это, как его там, папы…
Он снова закрыл лицо руками.
— Смех да и только! И нечего болтать, будто я плачу.
Виллем молчал. Смех Питера все больше смахивал на всхлипывания.
— А мне скучно без папы, — признался Питер. — Я бы с радостью здесь остался… Только ты не думай, страна Нетинебудет мне тоже нравится, — поспешно добавил он. — Я бы непременно улетел с тобой, если бы…
— Если бы что? — спросил Питер, не отнимая рук от лица.
— Если бы я точно знал, что здесь так и останусь невидимкой.
— А ты еще в этом сомневаешься? Видеть тебя могу только я и другие жители страны Нетинебудет, — заверил его Питер.
— И Сюденъельм, — добавил Виллем. — Правда, не знаю почему.
— Ну, сам посуди, с чего вдруг ты перестанешь быть невидимкой? — Питер начал взволнованно выдирать из земли пучки травы. — Или ты надеешься, что тебе кто-нибудь поможет? Ты знаешь такого человека? А как он тебе поможет, если даже не увидит тебя? Ты пошевели мозгами!
Виллем молчал. Питер встал и расправил плечи, в голосе у него снова появились нотки превосходства:
— Или ты слышал про какое-нибудь волшебное зелье? Или другое средство? Скажи на милость, каким образом ты из невидимки снова превратишься в обычного мальчика? Эх ты! Летим-ка со мной, не откладывая!
— Но ведь кто-то должен мне помочь! — не сдавался Виллем. — Не один, так другой. Ты случайно не знаешь?
— Нашел у кого спрашивать! — Питер даже рассердился. — Сам ищи такого волшебника, если он тебе нужен!
Точно, волшебник… Виллем напряг память. В голове у него застучало. Он даже испугался и уже хотел отказаться от попытки что-либо вспомнить, но тут в его памяти что-то забрезжило.
Волшебник… ну, да, конечно!
— Рыбацкий мыс, девятнадцать. На двери табличка с именем «Мерлинсен», — сказал он.
— Откуда ты знаешь? — Питер был поражен.
— Ниоткуда… Знаю и все, — ответил Виллем. — Пойдем со мной, прошу тебя. Я не могу идти по городу один.
Питер не двигался с места.
— Ну, прошу тебя…
— Ты и в самом деле этого хочешь? — тихо спросил Питер.
— Конечно. Я очень боюсь исчезнуть совсем. А если ты будешь рядом, этого не случится.
— Что ж, пошли, — сказал Питер. — Но тебе скоро придется решить, полетишь ты со мной или останешься. Я не могу торчать здесь целую вечность. Предупреждаю, ты теряешь драгоценное время. Полетели бы сразу, и дело с концом…
Виллем шел, Питер летел.
Некоторое время оба молчали. Скоро Виллему показалось, будто над ним кто-то мурлычет песенку, но уверенности в этом у него не было.
— Нам надо торопиться, — сказал он.
— По земле быстро не пойдешь, — сказал Питер. — Вот если бы ты летел, другое дело.
Однако они продолжали путь по-прежнему: Виллем шел, а Питер летел. Они выбрали более длинный путь, зато были уверены, что никого не встретят.
8
Рыбацкий мыс вдавался далеко в море и был похож на огромный палец. В суставах палец утолщался, а на его ногте стоял дом, самый высокий на этом мысе. Дом был четырехэтажный, с башенкой. К нему-то и держали путь Виллем и Питер.
Путь был долгим, и мальчики старались поскорей добраться до цели. Правда, по разным причинам они двигались медленнее, чем им хотелось бы. Один раз Питер застрял в розовом кусту. В другой раз он врезался в дерево, потому что смотрел на Виллема и собирался крикнуть ему, чтобы он глядел себе под ноги.