И когда Людвиг Четырнадцатый был одной ногой по другую сторону норы, до него донесся ехидный смех Лабана.
Если бы только папа Ларссон, и Лабан, и все остальные знали, что он говорил правду! Но больше с Максимилианом ему поиграть не удастся.
Вдруг Людвиг Четырнадцатый остановился. Да, Максимилиан ему больше не друг, но во дворе человека у него остался другой друг — Тутта Карлссон. О ней-то он после всех вчерашних событий совсем и забыл.
«Пожалуй, пойду опять в курятник, — сказал сам себе Людвиг Четырнадцатый. — Дорогу туда я уже хорошо знаю. Только бы не встретиться с Максимилианом!»
А вообще-то у Людвига Четырнадцатого было отличное настроение.
запел Людвиг Четырнадцатый и побежал по лесной дорожке.
Слова песенки не совсем подходили. Ведь была середина лета, и надо бы петь не «по льдинке» а до «тропинке». Но Людвиг Четырнадцатый, как поэт, был еще совсем начинающим. Кроме того, он так хотел поскорее увидеть Тутту Карлссон, что ему было совершенно все равно, что петь — лишь бы время скорей бежало.
Выскочив на опушку и увидев знакомое пугало, Людвиг Четырнадцатый подумал, что оно все-таки очень напоминает человека. Но он знал, что бояться нечего. Людвиг Четырнадцатый продолжал напевать:
На открытом месте он пробирался ползком. Но это не мешало ему петь еще веселее. Подобравшись к самому пугалу, Людвиг Четырнадцатый уселся на задние лапки, передние развел в стороны, словно и сам был пугалом, и, покачиваясь, продолжал свою песенку:
До этого он смотрел вниз, словно искал рассыпанные по земле слова. Но когда нашел, он начал медленно поднимать голову. И — о ужас! — сперва он увидел пару сапог, потом коричневые брюки и зеленую куртку и, наконец, нос, глаза и все прочее.
Людвиг Четырнадцатый немедленно встал на все четыре лапы, чтобы пуститься наутек. Но было поздно!
— Ну-и-храбрец-же-ты! — сказал человек.
И Людвиг Четырнадцатый оказался высоко в воздухе. Так высоко он еще никогда не поднимался, даже когда забирался на покрытый мхом камень, что стоит у их норы. Человек держал его за шкирку. Это было совсем не больно, но очень страшно. Людвиг Четырнадцатый даже взвыл.
— Значит-это-ты-повадился-в-наш-курятник? — спросил человек.
«Ну почему люди не могут научиться говорить как следует? — подумал Людвиг Четырнадцатый. — Какие длинные, странные слова!»
Подумав немного, Людвиг было собрался сказать человеку, что да, конечно, это именно он навещает их курятник. Но ему было неудобно разговаривать, вися в воздухе. А человек опять заговорил. Он ведь стоял на земле.
— А-ты-мне-нравишься. Такой-милый-шустрый-лисенок. Наши-детишки-с-удовольствием-будут-играть-с-тобой!
Человек взял лисенка под мышку и пошел во двор. Там он посадил Людвига Четырнадцатого в клетку из стальных прутьев.
— Вот-здесь-ты-и-будешь-жить, — сказал человек и защелкнул замок. — Маллот-и-Петер-сейчас-у-бабушки-в-гостях-но-они-скоро-вернутся.
Людвиг Четырнадцатый надолго задумался: «Что за странные имена у человеческих детей: «Маллотипетер!»
— Максимилиан-поди-сюда! — закричал человеческий голос. — Посмотри-кого-я-поймал! Вчера-он-ускользнул-от-тебя-а-сегодня~я-поймал-его-голыми-руками. По-смотри-какой-хитрый-лисенок. Вот-будет-хорошая-игрушка-нашим-ребятишкам!
Людвиг Четырнадцатый совсем не обрадовался, услышав в третий раз, что он так хитер. Ему совсем не хотелось быть игрушкой у человеческих детей. Ему хотелось обратно в лес.
Максимилиан проводил хозяина и возвратился к клетке.
— Доб-ро-рое утро! Не говорил я тебе, чтоб ты держался подальше?
— Доброе утро. А не выпустишь ли ты меня отсюда? — спросил Людвиг Четырнадцатый.
— Дудки, мы больше не друзья, — возразил пес и оскалил зубы. — Ты плут.
— Только не я, — возразил Людвиг Четырнадцатый. — Я совсем не хитрый.
— А кто прятался в моей конуре? — возмутился Максимилиан. — Ты, пожалуй, похитрее даже своего папочки Ларссона.
Пес обошел вокруг клетки и тщательно обнюхал каждый прут.
— Вот теперь посмотрим, сумеешь ли ты спасти свою рыжую шкуру, — продолжал он. — Мне даже незачем охранять тебя. Желаю приятно провести время.