***
Холодным январским утром Элоиза стала женой барона де Ришмона.
Свадьба была пышной, собралось множество гостей. Барон был богат и влиятелен, и такое событие непременно должно было сопровождаться громкими гуляниями, приездом важных гостей… Даже его Величество прислал свои поздравления молодым.
Впрочем, назвать молодым новоиспеченного супруга можно было с натяжкой. Барону минуло сорок лет, и, несмотря на то, что он был полон сил и подтянут, седина уже начала пробиваться сквозь его густые русые волосы и бороду. Рядом с юной нежной Элоизой он казался старым медведем.
Элоиза пыталась не думать ни о чем, иначе это грозило ей помешательством рассудка. Все смешалось – приготовления к свадьбе, вереница гостей, бесконечные события, которые не имели никакого смысла в ее глазах. Сделать она ничего не могла – она была в полной власти своего отчима, который, будучи ее опекуном и покровителем, был волен делать с ней все, что угодно. Ее мать была только счастлива, что ее дочери светит такое выгоднейшее замужество, и никакая сила не смогла бы ее переубедить – Виолетта де Болонье была весьма практичной женщиной.
Виктории вскоре пришлось покинуть замок Болонье – ее мужу необходимо было ее общество при дворе – но она сделала все, что могла, чтобы ее кузина не горевала столь сильно.
- Элоиза, дорогая, послушай меня, - уговаривала она сестру, готовясь к отъезду. – Конечно, он красив, и, наверное, умен, но… Он хочет жениться на другой. Зато барон мечтает о тебе, я уверена! Не лучше ли тебе перестать думать об этом Анри?
- Лучше, - кивнула Элоиза. – Только я не могу… Я знаю, что ты считаешь меня глупой и наивной, наверное, так и есть. Но я все равно буду думать о нем! Может быть, если я увижу его с другой, я перестану верить в его чувства. Но сейчас… Я просто не понимаю, почему он так себя вел со мной.
Виктория только покачала головой.
- Ты просто не видела никого другого, - промолвила она с сожалением. – Может, Анри и правда что-то испытывал к тебе, но пойми – в его положении нельзя жениться на девушке без приданого. На что бы вы стали жить? Он должен думать о том, как найти средства к существованию.
Элоиза была с ней не согласна – она не верила в то, что Анри мог быть настолько расчетлив.
- А эта…Изабелла? – спросила она, проглотив ком в горле. – Какая она?
Виктория пожала плечами.
- Не знаю, я видела ее всего однажды. Ну, она высока ростом, худа, волосы у ней каштановые…
- Она красивая? – прямо спросила ее Элоиза.
- Красивая, - вздохнула Виктория. – Не стоит тебе думать об этом! У тебя скоро самой свадьба, вот о чем стоило бы беспокоиться.
Но Элоиза не могла подумать о том, что выходит замуж, до того самого дня, когда обнаружила себя стоящей перед входом в церковь, одетую в свадебные одежды и сопровождаемую своим женихом. В этот самый миг ее охватило паническое состояние, настолько, что она едва не начала вырывать своей руки из ладони барона же Ришмона. Но, за секунду до того, как она собиралась это сделать, ее буквально пригвоздили к месту следующие слова ее будущего супруга, обращенные к ее отцу:
- Говорят, Фонтейль все-таки выдает свою дочь замуж, и за кого! За бедного рыцаря без гроша за душой. По слухам, девица так влюблена, что и слушать ничего не желала о его безденежном положении, - барон рассмеялся неприятным злым смехом. – А Фонтейль всегда был слаб духом, как только его обожаемая Изабелла начинала лить слезы. Этот раз не стал исключением.
- А кто жених? – полюбопытствовал Болонье.
- Некий Анри де Сонтийяр, - сообщил Ришмон, и Болонье приподнял брови:
- Вот как? Ну, насколько я могу судить, выбор дочери Фонтейля не так уж плох.
- Вы его знаете? – удивился Ришмон.
- Да, осенью он гостил у нас в замке после того, как спас от смерти. У меня была горячка, а по счастливой случайности этот юноша проезжал мимо. Он сумел меня вылечить.
Ришмон кивнул и перевел глаза на Элоизу, рука которой мелко дрожала в его руке.
- Вам холодно, моя дорогая? – спросил он, но в его тоне Элоизе почудилось нечто угрожающее.
Она подняла глаза на барона. Он внимательно глядел на ее побледневшее лицо, и Элоиза могла бы поклясться, что он прочел ее мысли об Анри, настолько колючим стал его взгляд.