За всеми этими заботами, которые юную баронессу ничуть не заботили, настал день, когда их должны принять при дворе. Элоизу одевали несколько служанок, из густых светлых волос сделали высокую сложную прическу. Она с трудом узнавала себя в этой нарядной красивой женщиной.
Вошедший Ришмон жестом отпустил девушек и остался с женой наедине. Некоторое время он смотрел на Элоизу, лицо его ничего не выражало. Элоиза глаза опустила, но не слишком – чтобы он не подумал, что он что-то скрывает. Беглого взгляда ей было достаточно, чтобы оценить его богато украшенный костюм – супруг явно собирался произвести впечатление на королевский двор.
Барон подошел к ней. Он чуть помедлил, потом сунул руку в карман и вынул что-то, завернутое в кружевной платок. Медленно, не торопясь, он развернул платок. Глазам Элоизы предстало колье в виде искусно выделанной золотой цепочке с кулоном, в центре которого был черный сверкающий бриллиант.
Дыхание девушки перехватило – он был точно такого же цвета, как и глаза Анри… Она не могла отвести от него взгляда, но барон, слава Создателю, принял ее оцепенение за восторг. Видимо, самодовольство и предвкушение вечера во дворце на некоторое время лишило его обычной подозрительности.
- Позвольте… - Он перекинул цепочку через стройную шею Элоизы и застегнул замочек. Камень приятно холодил кожу груди. Девушка изо всех сил пыталась сдержать слезы, глядя на него. – Вам нравится?
- Безусловно. – Ее голос был почти спокоен. Элоиза сделала над собой усилие и взглянула ему в глаза.
Ришмон был серьезен как никогда.
- Вы моя жена не первый день, - сказал он. – Но лишь сейчас я понял, что могу Вам доверять. Хотя бы частично…
Элоизе стоило бы порадоваться его словам, но она лишь почтительно кивнула, вновь опустив глаза. Пусть думает, что хочет…
Дорога до дворца прошла для нее как в тумане. Элоиза отключила все чувства и просто смотрела в окно, пытаясь мысленно спрятаться за прохожих, лошадей, повозки, дома… Ей почти это удалось – к моменту, когда они миновали охрану и ворота, и лошади подъехали к высокой парадной лестнице, Элоиза была спокойна как никогда.
Ее поразило огромное количество людей – слуги, солдаты, придворные, разряженные и напомаженные – они сновали туда-сюда, в руках их были подносы, подсвечники, салфетки… Лувр сиял, освещенный тысячами свечей, и ждал Элоизу в свои роскошные объятия...
Конец первого сна.
Сон второй - Арианна
Когда я взяла в руки предмет, тщательно завернутый в белую марлевого типа ткань, я сразу поняла что это. Не могу сказать, что я испытала какой-то раболепный трепет или благодать, однако мурашки по спине пробежали. Я вздрогнула, ибо давно не испытывала ничего подобного. Я знала, что мне должно быть все равно, что мне нет дела до того, что завернуто в материю, мой Бог умер в тот самый день, несколько десятилетий назад.
Однако мне было любопытно испытаю ли я что-либо, взглянув на этот божественный атрибут. Мне было интересно узнать, всколыхнется ли что-то во мне помимо воспоминаний, встрепенется ли то, что так сложно объяснить обычному человеку, но что он хранит и лелеет как бесценное сокровище, оберегает от чужих воззрений и домыслов, то, что он неумолимо называет «верой».
Предмет показался бы мне тяжелым, если бы у меня не было имеющейся силы. Возможно, неподготовленный человек от неожиданности мог вообще уронить сверток, и хорошо если не на ногу. Содержимое можно было легко прощупать, но не увидеть – обернутая вокруг материя была тонкой, но непрозрачной. По ощущениям это был твердый прямоугольный предмет, холодный и тяжелый, как металл.
По сути, это и был металл.
Я стала медленно и аккуратно разворачивать ткань, чтобы добраться наконец до содержимого и кинуть на это взгляд. Снова во мне поднялась волна необъяснимого волнения, в таких ситуациях совсем несвойственного мне. Я продолжила разворачивать ткань, пока моему взору наконец не предстало то, что находилось внутри.
Так как я сразу поняла, что это за предмет, то подсознательно подготовила себя, настроило лишь на то, что кроме сильного любопытства это «что-то» во мне ничего не вызовет. Я думала, что равнодушно взгляну, скрою в ткани и верну вещь владельцу с легкой холодноватой улыбкой торжества. Я хотела доказать, хотела уверить себя, что мне нет никакого дела до религии, что такому существу как я не может быть дело до Бога, ровно как и ему нет никакого дела до меня. Мы отвернулись друг от друга, это единственное, что нас объединяло.