Он даже не успел вскрикнуть, он не успел увидеть меня или понять, кто здесь и что происходит. Острые ногти впились ему под ребра с обеих сторон. Жадные зубы разорвали плоть на горле.
Я была зла… И голодна… И он должен был стать тем, кто утолит оба эти чувства.
Но слезы. Две красные слезинки… две слезы, выкатившиеся из моих подернутых серебристой поволокой глаз, быстро приобретающих свой естественный синий цвет из-за поступающей в организм крови, были болью и расплатой.
* * *
Знакомо ли вам такое чувство – когда вроде бы нужно что-то сделать, но делать это категорически не хочется, и это висит над вами, висит на вашей душе, точно на шее – тяжелый камень. Нужно-то всего ничего – взять да и снять его, взять да и сделать это «что-то», но как же много сил потребуется для одного это действия, сколько внутренней борьбы, сколько усилий! Как вы злитесь сами на себя, понимая, что жалки и слабы, а усилия по преодолению этой пустяковой задачи кажутся титаническими.
И вот вы снова и снова перебираете в голове тревожные мысли, облаченные в тусклые надежды, как в платье непонятного цвета, о том, что все может разрешиться само собой. Что невероятно умный мозг, это бесподобное устройство, само по себе вдруг выдаст решение, и оно, несомненно, окажется своевременным, точным и оберегающим от ненужных усилий.
Я знала, что мне нужно делать. Мне нужно было выставить Роберто за дверь. Мне, возможно, даже не следовало впускать его. Нужно было заставить его искать другое пристанище на день, лишь бы он не расхаживал сейчас по зале, то и дело останавливаясь и замирая у окна, затем снова пускаясь в променад и одновременно с этим открывая рот.
Мне следовало…
Но я не могла, ибо кроме него у меня никого больше не было в этом мире. Поэтому-то я изо всех сил старалась подавить свое желание, чтобы Роберто ушел. Нет, он не должен прознать про мои мысли. Я мечтала остаться одна, но в то же время мучительно боялась одиночества, боялась оказаться одна лицом к лицу с вечностью, а она, поверьте мне, может быть крайне избирательна в пытках.
Даже за тот относительно короткий срок пребывания меня в качестве бессмертного жителя этой планеты, я успела хорошо познакомиться с этой госпожой и ее отвратительными методами. Да, Госпожа Вечность любит копаться в прошлом, перебирать его фрагмент за фрагментом, как фотокарточки в семейном альбоме, бережно касаться дланью не забвения нетленных, но безбожно хрупких пластов памяти, и попеременно извлекать то одно воспоминание, то другое – не менее памятное, дорогое и болезненное – и показывать мне его во всем «блеске», точно старые забытые наряды из бабушкиного сундука - пыльные, старые, но когда-то любимые и часто используемые.
- Арианна, ты меня вообще слушаешь? – Роберто бесцеремонно перебил мои мысли, развернувшись на каблуках в мою сторону.
Может мне действительно стоит послушать его, подумала я, отвлечься от извечного буйства собственных болезненных мыслей? Да, расслабиться и плыть с потоком его размеренной речи и обворожительного голоса.
- Что ты сказал? – я подняла голову от шитья, которым занималась, и посмотрела в его серые глаза.
Роберто слегка поднял и опустил плечи, как если бы устало и укоризненно вздохнул, если бы был человеком. Но человеком он не был. Также, как и я.
- Арианна, ты сегодня несколько рассеяна,- Роберто улыбнулся, сдержанно и вежливо, но я знала, что он делает это для меня – я любила человеческую мимику, это хоть как-то превращало маски наших ликов в некое подобие лица. Хотя его представление об улыбке уже смазалось веками – он едва приподнял кончики губ, при этом на глазах это никак не отразилось.
- Наверное, - я вернула улыбку и снова склонилась к шитью. Иголка снова замелькала в моих руках, создавая причудливый узор вышивки по борту рукава.
- Я рассказывал тебе о Париже, но ты, по-видимому, ни слова не услышала, - развел руками Роберто.
- Прости, - виновато отозвалась я, - у нас еще будет время. У нас… много времени, - тихо закончила, вдумавшись в эту фразу. Иголка замерзла в моих пальцах лишь на долю секунды, прежде чем снова пуститься по ткани, но Роберто успел уловить мою заминку.
- О чем ты задумалась?
- Да нет, ни о чем, - попыталась отмахнуться я, но он не отставал.
Иногда на Роберто находило, и он бывал очень напорист, ища ответов на вопросы, которые сам не понимал.
- Я всегда тебе все рассказываю, а ты мне – никогда. Почему ты не хочешь поделиться со мной тем, что у тебя на сердце, Арианна?
Я не поднимала головы, но бросив на него короткий взгляд, заметила, что он пристально смотрит на меня, опершись о спинку дивана, что его строгий взгляд буквально впивается в меня, как ногти впиваются в ладонь. Легкое, едва уловимое уху шуршание – Роберто соединил ладони в замок и опустил к пальцам голову, словно вдруг крайне заинтересовался состоянием маникюра. Завитки темных волос на лбу, густые правильной формы брови, прямой нос, кожа невероятно гладкая и чистая – он был очень красив.