Сэм вошел в свою хижину, лег на топчан и закутался в несколько больших покрывал. Слабые звуки далекого пиршества у костров на берегу раздражали его. Около часа он беспокойно метался по постели, затем, поддавшись внезапной слабости, положил в рот кусок Жвачки Сновидений. Невозможно было предсказать заранее, какой последует эффект; он мог испытать экстаз, потребность в любви, ощутить уверенность, что все правильно и хорошо в этом мире, увидеть радостную пляску ярких многоцветных форм. Но не исключался и другой результат, и тогда жуткие чудовища прыгали на него из темноты, его мучали призраки далекой Земли, безликие дьяволы, порожденные в адском пламени, смеялись над его муками.
Он жевал тягучую массу, давясь слюной, и знал, что совершает ошибку. Но было уже поздно. Он продолжал жевать, пока перед ним не возник эпизод из его детства, когда он едва не утонул — и утонул бы наверняка, если бы его не вытащили из воды. Тогда я умер в первый раз, подумал он, нет, я умер сразу же, как родился. Странно, что мать никогда не рассказывала мне об этом.
Он увидел свою мать, лежащую на постели; ее волосы были растрепаны, глаза — полузакрыты, смертельно бледное лицо покрыто капельками пота. Доктор, в зубах которого была зажата сигара, трудился над младенцем — над ним, Сэмом. Углом рта доктор невнятно пробормотал, обращаясь к его отцу:
— На этот раз мне выпала нелегкая задача...
— Вам удастся спасти их обоих? — спросил отец.
У доктора были огненно-красные волосы, свисающие вниз рыжие усы и бледные голубые глаза. Его лицо выглядело странным и неприятным. Попыхивая сигарой, он сказал, усмехнувшись:
— Обычно я хороню свои ошибки. Но в данном случае вы зря беспокоитесь. Я спасу этот комок плоти, хотя не уверен, что это пойдет ему на пользу, и спасу ее тоже.
Доктор завернул ребенка в простыню и положил на кровать. Затем он уселся на шаткий стул и принялся что-то писать в маленькой черной тетради. Отец Сэма раздраженно сказал:
— В такое время вы могли бы повременить с записями.
— Я непременно должен отметить появление на свет вашего чада, — ответил доктор. — Я веду дневник, в котором регистрирую все души, которым помог узреть свет дня. Я намереваюсь написать историю младенцев, из которых получится что-нибудь порядочное. Если я способствовал появлению в этой юдоли слез хотя бы одного гения, то, полагаю, моя жизнь не прошла зря. В противном случае я потратил время и силы, занимаясь пополнением толпы кретинов, лицемеров и лжецов, которых и так немало в этом печальном мире.
Маленький Сэм захныкал, и доктор сказал:
— От звуков, которые он издает, не становится веселее, не правда ли? Он плачет так, будто появился на свет для того, чтобы все грехи мира легли на его крохотные плечи.
— Вы странный человек, — пробурчал отец. — Слишком злой, я думаю. И, несомненно, почитание господа нашего не входит в число ваших достоинств.
— Да, я приношу дань Властителю Тьмы,—сказал доктор.
Комната наполнилась запахами крови, табачного дыма и пота.
— Как вы хотите назвать его? Сэмюэль? Какое совпадение! Меня зовут так же! Два Сэмюэля, ха-ха! Бедняга, я не думаю, что ему суждена долгая жизнь.
Отец Сэма закричал:
— Вон из моего дома, вы, дьявольское отродье! Убирайтесь прочь! Я приглашу другого врача. Вы не человек, вы посланец ада, и я не желаю, чтобы вы прикасались к моей жене и к ребенку!
Доктор, попыхивая сигарой, небрежно бросил в свой саквояж окровавленные инструменты и с треском захлопнул его.
— Очень хорошо! Я готов удалиться. Я ведь нахожусь проездом в этой дыре, мой провинциальный друг, и согласился помочь вам из жалости, поскольку шарлатан, который обслуживает вашу деревушку, отправился в город. Я покинул свой удобный номер на постоялом дворе и прибыл к вам, чтобы спасти хилого младенца, для которого смерть, несомненно, была бы лучшим исходом. Пожалуй, я честно заработал свой гонорар.