Принесенные Джонстоном новости меняли ситуацию. Если Иэясу готовит нападение в эту ночь, вряд ли им удастся выбраться за стены во время дождя. Завоеватели из Соул Сити будут настороже. Сэм опустил голову. Его планы снова потерпели крах.
— Что случилось, Сэм? — спросила Ливи. Она сидела рядом и печально смотрела на него.
— Я думаю, с нами все кончено.
— О, Сэм! — воскликнула она. — Где же твое мужество? Как можешь ты говорить это? Ты так легко впадаешь в уныние, когда обстоятельства поворачиваются против тебя! Ведь мы получаем реальную возможность вернуть Корабль! Пусть Хаскинг и Иэясу уничтожают друг друга — и потом мы вышвырнем их прочь. Надо спокойно отсидеться в холмах, пока они рвут друг другу глотки; и когда они будут при последнем издыхании, мы ударим на них!
— О чем ты говоришь? — сердито сказал Сэм. — Ударить на них с отрядом в пятнадцать человек?
— Нет, глупый! У нас есть как минимум пять сотен заключенных в этой загородке на холме — и бог знает сколько еще в других лагерях для пленных. И к нам придут тысячи, которые бежали в Публию и в Землю Чериского!
— Как я до них доберусь? — сказал Сэм. — Слишком поздно! Держу пари, что Иэясу атакует через два-три часа. Может быть, лагеря полны нашими пленными людьми, ну и что с того? Что касается Чернского и Публия Красса, то они, скорее всего, в сговоре с Хаскингом.
— Ты остался таким же вечным пессимистом, каким был на Земле, — недовольно произнесла Ливи. — Но, Сэм, я все еще люблю тебя — иначе, чем раньше, но люблю. Я люблю тебя как друга и ...
— Друга! — повторил он с сарказмом и так громко, что остальные обернулись. Сирано воскрикнул «Могbleu!»[5], а Джонстон прошептал, чтобы он вел себя потише.
— Мы любили друг друга долгие годы, — продолжал Сэм тоном ниже.
— Ну, не всегда, — ответила Ливи. — Но сейчас не время обсуждать наши отношения. Я не намерена рыться в нашем грязном белье; все равно, уже слишком поздно. Вопрос в другом — желаешь ты или нет вернуть свой Корабль?
— Конечно хочу, — сказал он со злостью. — И ты думаешь, что...
— Тогда оторви, наконец, свою задницу от земли!
Сэм не был бы удивлен, услышав такое от кого-нибудь другого. Но от нее... от хрупкой, нежной и деликатной Ливи... немыслимо! Но она сказала это; и теперь, когда Сэм снова и снова вспоминал свою жизнь, он должен был признать, что на Земле тоже иногда случалось такое, о чем ему очень хотелось бы позабыть.
— Леди говорит дело! — прогрохотал Джонстон за его спиной.
Но Сэм хотел обдумать более важную проблему. Самые важные и новые идеи вначале формируются в подсознании, и, наверно, оно прислало сейчас Сэму эту мысль. Он внезапно понял, ощутил всеми клетками своего тела — от макушки до пяток, — что Ливи изменилась. Она больше не была его Ливи. Она не принадлежала ему уже долгое время — возможно, даже последние несколько лет на Земле перед ее смертью.
— Так что же вы ответите, мистер Клеменс? — снова прогрохотал великан.
Сэм шумно выдохнул воздух, как бы прогоняя последние мысли об Оливии Лэнгдон Клеменс де Бержерак и произнес:
— Пожалуй, кое-что мы сможем сделать.
Дождь лил потоками; на полчаса вода, молнии и гром превратили землю и небеса в чудовищное месиво. Джонстон возник из завесы дождя; на его широкой спине покоились две базуки и четыре ракеты, связанные вместе. Потом снова исчез и вернулся минут через тридцать с несколькими стальными метательными ножами и томагавками; его руки и грудь покрывали пятна свежей крови. Кровь, конечно, была не его.
Грозовые тучи рассеялись. Земля отливала серебром в сиянии великолепных звезд, больших, как яблоки, и многочисленных, как вишни в период плодоношения; они сверкали подобно драгоценным камням в луче мощного прожектора. Вскоре похолодало, и люди Сэма скорчились под железным деревом, прижимаясь друг к другу. Полупрозрачная дымка тумана над Рекой стала густой и плотной, полностью скрыв поверхность воды, грибообразные камни-грейлстоуны и высокие береговые стены.
Иэясу ударил через полчаса. Часть больших и малых кораблей, набитых людьми и оружием, пришла с противоположного берега Реки, с территории, принадлежащей саксам и расположенной к северу от бывшей страны ульмаков, и из земель, где еще недавно проживали в мире бушмены и готтентоты. Но главные силы ударили с правого берега Реки, с трех территорий за Землей Чернского, где теперь властвовал Иэясу.