Сэм был ценителем, но не страстным поклонником классической музыки. Однако встреча с Моцартом лицом к лицу глубоко взволновала его. Если, конечно, этот человек на самом деле был тем, за кого себя выдавал. На Реке было столь много самозванцев, выдававших себя от самого истинного и единственного Иисуса Христа до фокусника Барнума, что Сэм давно уже перестал верить людям на слово. Ему даже встретилось трое людей, выдававших себя за Марка Твена!
— Случилось так, что прежний архиепископ Зальцбурга является гражданином Пароландо, — заметил Клеменс. — И хотя, насколько мне помнится, вы были не в ладах с ним, я уверен, что он обрадуется вам.
Моцарт ничуть не смутился.
— Наконец-то хоть кто-нибудь, с кем я был знаком! — вскричал он. — Вы мне не поверите, но…
Сэм охотно верил Моцарту, что тот не встречал ни одного знакомого ему на Земле человека. Пока что он сам встретил только троих, кого знал раньше, да и то благодаря своим многочисленным, длившимся почти всю здешнюю жизнь путешествиям. То, что Ливи была одной из них, было простой случайностью, событием практически невероятным. Он даже подозревал, что это подстроил ему Таинственный Незнакомец. Однако, даже желание Моцарта встретиться с архиепископом еще не подтверждало, что это был на самом деле Моцарт. Во-первых, самозванцы, встречавшиеся Сэму, часто настаивали на том, что те, кто, как предполагалось, были их старыми друзьями, либо ошибаются, либо — мошенники. У них хватало на это наглости. Во-вторых, архиепископа Зальцбурга не было в Пароландо, и Сэм не имел ни малейшего представления о его местонахождении. Он сказал о нем только для того, чтобы увидеть реакцию этого человека.
Клеменс объяснил, что Моцарт может обратиться с просьбой о предоставлении ему гражданства. Но сначала он рассеял заблуждения этого человека относительно музыкальных инструментов. Таковых здесь не изготовляли. Но даже если они и будут изготовляться, то материалом для них будет не дерево и не медь. Это будут электронные устройства, которые смогут точно воспроизводить звуки всех музыкальных инструментов. Однако, если герр Моцарт действительно тот человек, за которого он себя выдает, то у него появляются неплохие шансы на то, чтобы стать дирижером оркестра. И у него будет сколь угодно времени для того, чтобы писать новые произведения.
Сэм не дал ему заверений, что он обязательно станет дирижером. У него был уже горький опыт раздачи обещаний.
В честь Хаскинга во дворце Джона был устроен большой пир. Казалось, что Хаскинг израсходовал всю свою дневную дозу яда во время первой встречи. Сэм беседовал с ним уже больше часа и обнаружил, что это очень умный и знающий человек, занимающийся самообразованием и не лишенный искры воображения и поэтического дара.
И это было печально, поскольку такой талант трагически пропадал зря.
Около полуночи Сэм проводил Хаскинга и его окружение к большому двухэтажному зданию из камня и бамбука, имевшему тридцать комнат и расположенному между жильем Сэма и дворцом Джона. Этот дом стоял особняком и предназначался для почетных гостей государства.
Затем он проехал на джипе 300 ярдов до своего дома. Джо слегка обиделся на него, так как хотел сам вести машину, несмотря на то, что его ноги были слишком длинны для этого.
Они взобрались наверх по лестнице и, как обычно, закрыли дверь на засовы. Джо прошел в свою комнату и плюхнулся в постель с таким грохотом, что дом задрожал на сваях. Сэм выглянул в иллюминатор как раз в тот момент, когда Сирано и Ливи, обняв друг друга, проскользнули в дверь своей хижины. Слева от них и чуть повыше была хижина фон Рихтгофена, где он и Гвиневра уже лежали в постели.
Он пробормотал «Спокойной ночи!», не имея никого конкретного в виду, и свалился в кровать. Это был долгий, шумный и трудный день, завершившийся грандиозной попойкой, где все выпили дикое количество водки, накурились табаку и марихуаны и вволю нажевались наркотической резинки.
Он проснулся от того, что ему показалось, будто он находится в Калифорнии 4 июля, в день всем памятного землетрясения.
Он вскочил с кровати и по содрогающемуся полу подбежал к иллюминатору. Но еще не добежав до него, он уже понял, что сотрясение земли и взрывы вызваны нападением.
Клеменс так и не успел выглянуть наружу, так как ракета со свистом ударила в одну из свай дома. Его оглушил грохот взрыва. Сквозь выбитые стекла комната наполнилась дымом. Сэм подался вперед. Дом стал обваливаться, и передняя его часть рухнула вниз.
История повторялась.
25
Его засыпало деревянными и стеклянными обломками и землей. Когда он попытался высвободиться, его подхватила огромная рука. Яркая вспышка от взрыва высветила лицо Джо. Гигант спустился вниз с дверного проема своей комнаты и стал расшвыривать обломки, пока не нашел Сэма. В левой руке он за рукоятки держал их чаши.
— Никак не пойму, это просто чудо, но я почти не пострадал, — пробормотал Клеменс. — Всего несколько ссадин и порезов от стекла.
— У меня не было времени одеть дошпехи, — сказал Джо. — Вше, что я ушпел шхватить, это топор. А вот твой меч, пиштолет и подшумок ш пулями и порохом.
— Кто же это может быть, Джо? — начал Сэм. — Кто напал на нас?
— Не жнаю. Шмотри! Они лежут шквожь проемы в штенах на приштани.
Звезды светили ярко. Тучи, которые приносили с собой каждую ночь в три часа ливень, еще не окутали небо, но над Рекой уже повис густой туман. Из этого тумана нескончаемым потоком лились захватчики, вливаясь в людскую массу, затопившую равнину. За стенами, в густом тумане, должно быть, скрывался целый флот.
Единственными судами, которые могли подойти так близко, не вызвав при этом тревоги, могли быть суда из Соул-сити. Любые другие суда, приближающиеся к Пароландо в такое время суток, попали бы в поле зрения наблюдателей, расставленных Сэмом и Джоном Безземельным вдоль Реки даже на территории враждебных государств. И это не флот Иеясу. Перед самой полночью было получено сообщение, что суда Иеясу находятся у своих причалов.
Джо выглянул из-за груды бревен и сказал:
— Штрашная битва идет вожле дворца Джона. Дом для гоштей, где был Хаскинг шо швоими парнями, охвачен огнем.
В свете пламени были видны множество тел на земле и крохотные фигурки сражавшихся вокруг бревенчатой изгороди дворца Джона. Затем к изгороди подтащили орудие и ящики с зарядами.
— Это же «джип» Джона! — закричал Сэм, показывая на машину, подъезжавшую к пушке.
— Да, и это наша пушка! — закричал Джо. — И вожле нее люди Хаскинга. Они шобираютшя вжорвать Джона вмеште ш его любимым гнеждышком.
— Давай выбираться отсюда! — крикнул Сэм. Он пролез через бревна и пополз в противоположном направлении. Он никак не мог понять, почему нападавшие еще не послали людей к его дому. Ракета, которая разрушила его дом, была скорее всего запущена с равнины. И если Хаскинг и его люди тайком выбрались из резиденции для гостей и неожиданно напали, взаимодействуя с воинами, прятавшимися в судах, якобы привезших бокситы, то тогда он, Сэм, наряду с Джоном, должен был стать их главной целью.
«Это придется выяснить позже, — подумал он. — Если только это „позже“ наступит».
То, что люди Хаскинга завладели орудием, было тяжелым ударом для Пароландо. Едва Сэм подумал об этом, раздался оглушительный выстрел, затем второй, третий. Было видно, как разлетаются во все стороны бревна. Стена вокруг дворца англичанина была сметена. Еще несколько снарядов — и от всего дворца останутся лишь руины.
Единственным утешением было только то, что запас снарядов был пока что ограничен. До сих пор, несмотря на многие тонны железа, лежавшего в земле, его еще не было добыто столько, чтобы тратить на разрывающиеся снаряды. Дверь в хижину Сирано и Ливи была открыта. Внутри никого не было. Сэм поднял глаза на холм. Оттуда к нему сбегал Лотар фон Рихтгофен, успевший набросить только кильт. В одной руке он держал шпагу, а в другой — пистолет. В нескольких шагах сзади него бежала Гвиневра с пистолетом и сумкой с пулями и пакетами пороха.