— Это все? — спросил Сэм.
Джо кивнул.
— Черт побери! Да ведь это означает, что эти… эти люди… не спускали с нас глаз добрых полмиллиона лет. Или даже больше. Но были ли это те же самые люди?
— Что ты имеешь в виду, друг Шэм?
Сэм предупредил Джо, что он не должен никому рассказывать о том, что сейчас услышит. Он знал, что великану можно доверять, и все-таки у него возникло беспокойство после того, как он все рассказал. Неизвестный (Сэм назвал его Иксом) потребовал от него, чтобы он ни слова никому не говорил.
— Вше это очень хорошо вяжетшя друг ш другом. — Джо так сильно закивал головой, что его нос стал похож на бревно, болтающееся в разбушевавшемся море. — Какое шовпадение! Я видел их на Жемле, жатем с отрядом Эхнатона я видел башню и вождушный корабль, а теперь вот этот Икш выбрал тебя, чтобы ты поштроил швой пароход. Что ты на это шкажешь?
Сэм так разволновался, что заснул только перед самой зарей, да и то ненадолго. Он заставил себя подняться и пойти позавтракать, хотя с большим удовольствием остался бы в постели. Пока викинги, немец и Джо поглощали содержимое своих чаш, он рассказал им тщательно откорректированную версию того, что произошло с ним ночью. Он рассказал им, будто это был сон. Если бы обоняние Джо не подтвердило присутствие Таинственного Незнакомца, он и сам бы считал это всего лишь сном.
Фон Рихтгофен, разумеется, поднял его на смех, однако норвежцы верили в откровения посредством сновидений. Скорее, большинство из них верило в это. Среди неминуемых скептиков, к несчастью, был Эрик Кровавый Топор.
— Ты хочешь, чтобы мы тащились десять миль и копали землю только из-за того, что тебя посетил кошмар? — зарычал он. — Я всегда думал, что твой ум настолько же ничтожен, как и твоя смелость, Клеменс. Теперь я уверен в этом! Забудь о своих бреднях!
Сэм сидел на земле и ел. После этих слов он вскочил и, сверкая глазами из-за густых бровей, сказал:
— Тогда мы с Джо пойдем туда. Организуем местных жителей, чтобы они помогли нам копать, и когда мы отыщем железо — а мы его обязательно отыщем — вам не купить места в организации ни деньгами, ни любовью. Первого здесь просто не существует, а второго, между прочим, у вас не было ни здесь, ни на Земле.
Кровавый Топор начал кричать, размахивая топором, плюясь непрожеванным хлебом и мясом.
— Ты, жалкий раб, как ты разговариваешь со мной! Ты ничего не выкопаешь, негодяй, кроме своей могилы!
Джо, который уже возник рядом с Клеменсом, издал воинственный клич и вытащил из-за пояса свой каменный топор. Викинги прекратили еду и отошли в сторону, расположившись за своим вожаком. Фон Рихтгофен ухмылялся во время рассказа Клеменса, но сейчас он с той же застывшей ухмылкой задрожал. Но вовсе не от страха. Он поднялся и не проронив ни слова, встал справа от Клеменса.
— Вы насмехались над смелостью и умением драться германцев, мой норвежский друг, — сказал он викингу. — Теперь у вас этот смех станет поперек глотки.
Кровавый Топор громко рассмеялся.
— Вы только посмотрите! — вопил он. — Два бойцовых петушка и горилла! Ваша смерть не будет легкой! Уж я позабочусь о том, чтобы прошло много дней, прежде чем вы испытаете радость смерти! Вы будете меня умолять прекратить ваши муки, но напрасно.
— Джо! — позвал Клеменс. — Непременно убей Топора первым, и тогда тебе не придется сильно потеть, чтобы одолеть остальных.
Джо поднял свой пятидесятифунтовый топор над плечом и стал вращать им по дуге с такой легкостью, будто тот был пушинкой.
— Я могу проломить его грудную клетку одним ударом и, наверное, жашибу еще нешкольких жа ним.
Норвежцы хорошо знали, что это не пустое хвастовство. Им доводилось уже видеть достаточное количество размозженных им черепов. Этот гигант был способен убить половину из них, прежде чем они расправятся с ним. А может быть, даже останется в живых, сокрушив всех. Но они поклялись до самой смерти защищать Кровавого Топора и, хотя многие его недолюбливали, нарушать свою клятву не собирались.
В Речной Долине не должно было бы быть трусов, а храбрость должна была стать всеобщей. Ведь смерть была не навсегда, убитый воскресал снова. Но те, кто был храбрым на Земле, как правило, были храбрыми и здесь, а кто был труслив на родной планете, так и остался трусом. Умом можно было понять, что смерть длится всего лишь день, но все клетки организма, подсознание, весь комплекс эмоций, все то, что составляло сущность человека, не признавало этот факт. Сэм Клеменс как мог старался избегать насилия и следующих за этим душевных мучений, которых он боялся сильнее насильственной смерти. Он не раз сражался в рядах викингов, размахивая топором, метая копье и стрелы. Он наносил и получал раны, а один раз даже убил человека, хотя, скорее всего, это было случайностью, а не результатом его мастерства. Но он не был воином. Во время битвы полностью открывались все клапаны его сердца, и силы быстро покидали его.