Анфиса в полночь за двери – и он за ней. Прошла она тёмным проулком к церкви, на замок закрытой. Перекрестилась на двери железные – они сами собой и раскрылись. Вошла Анфиса в церковный притвор, поднялась на колокольню. Высунулась в окно, ещё раз перекрестилась и прыгнула вниз…
Видит Ванька с земли: протянулся от церкви до ближайшей горы Манчиха яркий луч серебряный. Упала Анфиса на этот луч, равновесие установила и пошла по нему, как канатоходица. Не успел Ванька опомниться, как Анфиса уже с глаз исчезла. «В Ладоград пошла, – ахнул Ванька, – не упустить бы!..»
Перекрестился он неумело и в раскрытые церковные двери вихрем влетел. Махнул с колокольни вниз и... правую ногу себе поломал!
Уж как ухаживала за ним Анфиса, когда под утро домой возвратилась. На руках носила, из ложки кормила, колыбельные перед сном пела. Обещала ему никогда больше в Ладоград не ходить. А Ванька, знай себе, бил Анфису беспощадно да всё заклятие у неё выпытывал, которое в Ладоград допускает. Заело его сильно, что жена, рабыня безмолвная, туда вхожа, а он – нет. Только не знала Анфиса никакого средства иного, в Ладоград допускающего, кроме жизни безгрешной да молитвы непрестанной.
Быстро поправился Ванька: в ноге вместо перелома лишь трещина оказалась. Пошёл он в соседнее село к колдунье, попросил помочь в Ладоград ему проникнуть. Та цену немалую за такое дело запросила. Принёс ей Ванька изумрудное кольцо, с которым Анфиса на берегу когда-то объявилась. И сам не мог ответить, почему до сих пор его не прокутил! Дала колдунья Ваньке три чёрных зёрнышка, на мышиный помёт похожих. Прежде, чем снова прыгнуть с колокольни, съесть эти зёрнышки наказала.
В следующую ночь отправился Ванька к церкви. На двери железные перекрестился – открылись. Взобрался на колокольню, три зёрнышка проглотил и прыгнул…
Страшно было второй раз ногу ломать! Но будто бы кто его под мышки придержал и на яркий луч серебряный поставил. Пошёл Ванька по тому лучу, усы от удовольствия покручивая, и вскоре исчез за чёрной вершиной Манчихи…
День ждёт Анфиса своего горемычного мужа домой, другой, третий, а он всё не возвращается. Лишь через неделю приходит от него письмо без обратного адреса:
Живу преотлично в Ладограде.
Иван
Узнала Анфиса от почтальона, что штемпель на конверте почтовым отделением Троицкого рынка города Самары поставлен, собралась спешно и на волжскую переправу пошла. Добралась до Самары и в одном из самых грязных кабаков, что возле Троицкого рынка находился, своего Ивана, в дрезину пьяного, отыскала. Привезла его Анфиса домой, ни слова в упрёк не сказала.
После этого случая шибко переменился Иван. Пить бросил совсем, стал какой-то задумчивый, а когда с Анфисой общался, словно цветок в руках держал. Да только недолго после этого Иван и жил. Болезни, видишь ли, всякие, которые от прошлой беспутной жизни ему достались, одолели!
Похоронила Анфиса своего мужа со слезами горькими, неподдельными, и в ту же ночь исчезла из села.
Люди про исчезновение Анфисы самое разное говорили. И что она в Москву на заработки ушла, и что её в Самаре с каким-то хахалем видели. Один Иван тайну исчезновения Анфисы знал наверняка. Но он теперь если и говорил, то только травами, шумевшими на ветру, и понять его без переводчика было трудно.
Так исчезновение Анфисы из села Подгоры и осталось тайной, не тронутым чернилами листом.
Брешут или правду говорят люди, теперь и не определишь. И тон, нужный для того, чтобы с душой рассказать эту историю, не подыщешь. А история свежа, загадочна и начинается толково. Жил, дескать, в старину в селе Подгоры златорукий плотник Серафим…
Ну, да как на сердце ложится, так и расскажу!
Построил этот самый Серафим себе дом, как терем, красивый. Крыльцо к тому дому с балясинами точёными смастерил. У других подгорцев крыльцо – две-три ступеньки, а у Серафима их – счётом до десяти!
Пришли к Серафиму его друзья праздновать новоселье и удивились. «Зачем так много ступенек смастерил? В этом ты, брат, шибко промахнулся. Вот мы сразу через две-три ступеньки будем шагать…»
Попробовали друзья так шагать, и все до одного и провалились!
А прошлой ночью на том крыльце жар-птица сидела. Её соседи Серафима, страдавшие бессонницей, видели. Прилетела откуда-то из Жигулей и всё вокруг себя радугой осветила!