Бывало, поручит Ушаков помощнику опробовать новопостроенную лодью, а сам выбежит на пристань, чтобы «из-под ручки посмотреть» на свое новорожденное.
Этак однажды привелся на пристани Фома Кыркалов[3], поздоровался с Маркелом и говорит насмешливо:
— Все ходишь, Маркел Иванович? Все любуешься на суда свои? Наглядеться, налюбоваться не можешь…
— Нет, нет, Фома Онаньевич, — горестно и гневно отвечал Маркел. — Досадовать хожу, горячиться, сам на себя, хожу. Гляжу, ошибки свои считаю. Косность ума своего обличаю.
Кыркалов снял шапку и поклонился Ушакову в пояс:
— Когда так, Маркел Иванович, — ты настоящий, истинный художник!
Достояние вдов
Ушаков отлично умел делать модели кораблей. А приобучился этому в Соловецком монастыре. В монастыре не ужился: нрав имел строптивый и язык — как бритва.
Изба Маркела в Архангельске вся была заставлена маленькими кораблями. В долгие зимние вечера мастер сидел обычно на низеньком сосновом чурбане и при свете сальницы[4] оснащал игрушечный корабль. Около Маркела всегда множество детей. Он любил рассказывать о своих удивительных путеплаваниях. В праздники Маркел ходил ругаться со всякими начальниками.
Приехавший с Петром Первым[5] знатный барин заказал Маркелу модель голландского корабля. Жена этого барина, увидев готовую модель, сказала:
— Мастер, не бери у мужа денег за эту игрушку. Я возьму их в пользу вдов и сирот.
Маркел отвечает:
— Не твое, сударыня, дело о бедняках печалиться.
— Ах ты пьяница! — вспыхнула барыня. — Я слабая здоровьем, и то беспокою себя ради голодранцев…
— Нет, ты не слабая, — перебил Маркел. — Ты богатырка. Ты, сударыня, носишь на плечах достояние бесчисленных вдов и сирот. И не чувствуешь этого.
Плечи знатной барыни украшены были драгоценностями.
Долг
Молодой промысловец занял у Маркела денег наперехватку. Отдавать явился, а Маркел в море ушел. Так и побежало время: то Маркела на берегу нет, то у должника денег нет.
Оба встретились на Новой Земле. Хотя в разных избах, да в одном становище зимовали две артели. Маркел говорит:
— Что уж, парень, ни разу меня не окликнул?
Парень снял шапку:
— Не смею и глядеть на тебя, осударь. Должен тебе.
Маркел говорит:
— Провались концом! Какие меж нас долги?
— Хотя бы работой какой отработать дозволили, Маркел Иванович…
Маркел говорит:
— Ладно. Всякий вечер приходи в нашу избу. Дела найдутся.
На зимовьях народ поужинают да повалятся. Должник пришел к Маркелу. Маркел не спит, живет у книги при огне. Книга — азбука, писана и рисована художной ушаковской рукой. Маркел стал показывать гостю буквы. Часа два учились. Во столько-то недель детина понял все «азы» и «буки». Когда полная тьма накрыла Новую Землю, ученик вытвердил титла.
Время катится, дни торопятся, — сколько парень радуется науке, столько тревожится: «Когда же я начну долг отрабатывать?»
Когда свет завременился над Новой Землей, паря читал по складам. При конце зимы читал по толкам. Наконец стал с пением говорить по книгам четкого Маркелова письма.
Маркел говорит:
— Ну, друг, дошла промышленная пора. Но ты всякий день урви хоть малый час для книжного чтения.
Ученик возопил:
— Благодарствую, Маркел Иванович! Ты мне бесценное добро доспел — книгам выучил. Но когда я долг-то буду отрабатывать?
Маркел говорит:
— Сколько ты должен?
— Без двух гривен пять рублей.
Маркел говорит:
— Пускай так. Теперь считай: буквы ты учил — трудился. Значит, из твоего долга сорок алтын долой, титла изучил — другие сорок алтын из долга вон. По толкам ты читал усердно — остальных сорок алтын отработал. Ты за эту зиму, дитя, сполна твой долг отработал. И больше ты мне ни о каких долгах не смей поминать.
Понятие об учтивости
Деревня Лодьма[6] славна была изготовлением изящных корабельных моделей. Здесь подолгу живал Маркел Ушаков.
… Царский чиновник едет мимо ряда лодемских крестьян, сидящих на бревнах.
— Эй, борода! — кричит чиновник.
Все с бородами, — усмехнулись крестьяне.
— Кто у вас тут мастер? — сердится чиновник.
Все мастера, кто у чего, — отвечают крестьяне.
Я желаю купить здешнюю игрушку — кораблик!
— За худое понятие об учтивости ничего не купишь, — слышится спокойный ответ.
Это сказал Маркел Ушаков, который по виду ничем не отличался от любого мужика-помора.
Маркел Ушаков и Василий Кекин
Любомудрые годы неутомленной старости своей Маркел провожал в Койде[7].
В это время молодой судостроитель в городе[8], Василий Кекин, добивался на учительный разряд.
Городовые мастера сказали:
— Домогаешься высокой степени. Но похвалит ли Маркел Иванович на Койде? Спросишь его. Мы ему писали о тебе.
Кекин в Койду прибыл. Старый мастер его встретил с усмешкой.
— Пишут о тебе: строишь карбасы, а корма-то розна[9]. Еще не знаю, годишься ли в ученики. Возьми полено, сделай в образец лодейку.
Кекин сделал образец художно, с вымыслом. Старый мастер сморщился.
— Изукрашенье ни к чему. Отдай эту игрушку ребятишкам. Сделай проще.
Кекин сделал просто. Старый мастер говорит:
— Поживи да поучись на Койде года три. Хлеба мои, одежа твоя… Тебе любо ли, Василий Кекин?
— Любо, Маркел Иванович! Хотя бы тридцать лет метлой стоять, только бы у ваших учительных дверей!
Это все Маркел испытывал Василия. Вскоре Маркел послал в город грамотку, к городовым мастерам на верфи. А следом пустил и Кекина.
В городе на верфях Кекина встречают честно; разрядные мастера сказали:
— Пишет о тебе Маркел Иванович: умеешь-де ты повиноваться и учиться. Знатно, что сумеешь и начальствовать.
Треух
Пристрастие Петра Первого к кораблям и к морю заставило Маркела Ушакова полюбить преобразователя России. По рекомендации Афанасия Холмогорского Маркел был вызван к корабельному строению на Неве и Ладоге.
Тут душа старого помора начала рваться на куски. Сочувствуя Петру, Маркел негодовал на преклонение перед Западом без разбору.
— Бывало, в северных морях иноземец русским в рот глядел, ждал слова. А теперь извольте стулом становиться под голландца или шведа!
На заседании «приказных господ и членов» произошел скандал. Ушаков вылез вперед, вывернул свой лисий треух наизнанку, поставил тульей себе на голову и сидит так, помавая лисьими хвостами. Все вытаращили глаза. Председатель прервал речь. В публике раздался шум и хохот.
Тогда Маркел Иванович стукнул кулаком о стол «и рек, аки гром грянул»:
— Иноземец всех нас кверху дном поставил. Всех на обезьянин лик поворотил. И это вам не дико. А я только то и сделал, что шапку свою навыворот надел, и все смутились, все оскорблены.
«Притворя себе болезнь», Маркел вернулся в Архангельск.
Вера в ложке
Ушаков и товарищи пришли в Сумский посад. Был праздник, и сумляне пригласили их к столу. Маркелов подкормщик говорит:
— Какой страх — со всеми есть и пить, а не знаем, кто какой веры! У меня и ложки с собой нет. Маркел говорит:
— Какой страх людей обижать! В ложку ты свою веру собрал.
Пиво
Трое молодых ребят на лодье повадились тайно пробовать пьяное пиво, которое хранилось в бочке на случай праздника.
Маркел это заметил, позвал ребят к себе в казенку и говорит:
3
«Виноградец» примечает, что в начале царствования Алексея Михайловича Кыркалов и Ушаков ходили на Новую Землю и на Вайгач для отыскания серебряной руды, слюды и олова.