Наибольшего внимания в этих могилах, помимо изделий из металла, заслуживают украшения. Человек всегда любил себя украшать. И чем древнее захоронения, тем причудливее встречаются в них украшения. Афанасьевцы просверливали камушки, ракушки, чешую осетра, резцы лисицы, сурка, когти медведя и даже фаланги пальцев человеческих скелетов. Из всего этого изготовлялись ожерелья. Еще проще делали бусы из рыбьих позвонков. Украшениям придавалось большое значение. В них таился магический смысл. Они считались личными амулетами, охраняющими человека от злых духов, сопутствовали удаче в том или ином деле. И конечно же, научившись ковать металл, афанасьевцы прежде всего стали делать из пего проволочные серьги и кольца. Особенно «модными» были спиральные сережки. Их носили мужчины и женщины, как правило, не в обоих ушах, а лишь в одном. Изредка встречаются серебряные серьги и золотые колечки. На руке старой женщины сохранился кожаный браслет, обшитый белыми аргиллитовыми пуговками и окантованный железными обоймицами. Находка показалась удивительной. Железо в медном веке?! Возможно, если бы браслет был найден при С. Л. Теплоухове, он во смог бы так уверенно считать афанасьевцев одними из ранних жителей Енисея. Браслет отдали в химическую лабораторию Ленинградского отделения Института археологии. Оказалось, что обоймицы сделаны из метеоритного железа. Очевидно, впервые познакомившись с полезными свойствами металла, люди брали ею в самородном виде.
О домашних промыслах афанасьевцев известно мало. Они обрабатывали кожу, шили ковры и одежду из меха, овчины, шерсти. Из кости и рога изготовляли наконечники стрел, украшения и декоративные гвоздики. Посуду выдалбливали из дерева, шили из бересты, по главным образом лепили. Один или два глиняных сосуда непременно ставили покойнику у головы или в ногах. Их посуду нельзя спутать с изделиями других племен не столько из-за орнамента, имитировавшего плетеные или вязаные изделия, сколько из-за оригинальности форм. Чаще всего она имеет яйцевидную с острым донышком или сферическую формы и различные размеры. Взрослым ставили посуду объемом 1–4 л, а для детей — поллитра и меньше. Совсем миниатюрные сосудики клали в могилки младенцев. Находили огромные сосуды-корчаги емкостью до 200 л, которые служили родовыми котлами, в них готовили пищу для общественных трапез. Корчаги клали в могилы лишь немногим, непременно пожилым людям. Из глины афавасьевцы лепили вазочки на поддоне, называемые «курильницами». На поверхности вазочки крепились одна-две ручки со сквозными отверстиями, в них продевали шнурок или ремешок. Носили «курильницу», видимо, подвешенной к поясу. Эти сосудики, окрашенные охрой, имели ритуальное значение и использовались при каких-то обрядах. «Курильницы» были атрибутами служителей культа, которые непосредственно выполняли эти обряды. Таких служителей было мало. На афанасьевских кладбищах обычно хоронили 15–20, реже 30–50 человек, по считая младенцев, но лишь одному-двум мужчинам ставилась «курильница».
Имущественной дифференциации среди жителей поселка, очевидно, еще не было. Во всяком случае жрецам, хранителям очага, особых курганов не сооружали. Они ничем не выделялись среди других людей, кроме того, что в могилу клали ту вещь, которая была необходима им при лишни. Этими вещами, видимо, могли являться «курильница», корчага, посох с навершием из рога оленя. Недавно удалось установить, что вождей или старейшин не хоронили на территории родового кладбища.
Рис. 6. Глиняные сосуды первых скотоводов Сибири (афанасьевцев).
…На правом берегу Енисея между горами Тураном и Теневом ныне образовался широкий залив. Склоны гор в том месте обращены к Енисею. Они погружены в воду вместе с десятками курганов, которые частично раскапывались экспедициями в шестидесятые годы. На самом краю залива есть лишь один большой каменный курган, ежегодно скрывавшийся на несколько месяцев под водой. До образования моря он был закрыт дюной и казался высоким естественным холмом. Его опахивали, но полностью не распахали. Море смыло песок, оголило огромную плоскую груду камней. Краеведы сообщили о кургане в Минусинский музей. Так я оказалась в этом месте в июне 1975 г.
К сожалению, в тот год наша экспедиция успела сделать очень немного: мы окопали внешние края ограды и расчистили от наносного песка камни. Раскопки привлекли много любознательных помощников из села, в основном школьников. Именно благодаря им были вынесены сотни ведер и носилок песка, совочками расчищены все камни. Ребята переживали, успеем ли вскрыть камеру, досадовали на подступавшее море и нашу, не попятную им, медлительность…Час обеда. Сидим за столом на склоне горы: внизу виден курган и подкрадывавшаяся к нему кольцом вода. К кургану подходят два старшеклассника сельской школы. Увидев пас в бездействии, кричат с упреком: «Чего сидите, работать пойдемте?»
— Да дождь собирается.
Посмотрели на небо, согласились: «Пойдет, однако, да курган спасать надо!» Из-за этой трогательной убежденности мы не решались признаться, что вынуждены прекратить раскопки до следующего сезона. Последние дни переправлялись к раскопу на лодке и вплавь. К нашему отъезду курган выглядел лишь каменным островком, омываемым со всех сторон морскими волнами. К счастью, за зиму они не произвели больших разрушений, а вылизали камни, и к следующему сезону наш курган выглядел еще величественнее и красивее. В 1976 г. море заполнялось медленнее, и мы успели вовремя закончить раскопки, в целом оправдавшие надежды.
Курган, как уже говорилось, находился вдали от родового могильника и был много крупнее остальных. Вокруг возвышалась каменная ограда, первоначальная высота которой составляла не менее 2 м, а диаметр — 30 м. В 01 раде были выкопаны две ямы, закрытые бревнами и толстым слоем камней. В центральной яме в южной половине на спинах с согнутыми в коленях ногами лежали скелеты мужчины и женщины 50–60 лет, а в северной половине стояла раздавленная корчага, валялись обломки других сосудов и кости съеденой во время тризны косули. Скорченное положение погребенных — характерная деталь похоронного обряда афанасьевцев. Очевидно, при прощальной церемонии они усаживали мертвеца на какие-то сиденья или прямо на землю на корточках, а позже окоченевший в позе сидящего человека труп клали на спину в могилу. В кургане были похоронены старики. Продолжительность жизни у афанасьевцев в среднем достигала 40–50 лет. Значительная часть могилы оказалась пустой, хотя трупы лежали тесно. Значит, ранее здесь находилось много вещей из несохранившихся материалов. Об одном из таких предметов можно получить представление. Вдоль туловища мужчины, как бы разделяя яму на две части, лежал узкий длинный предмет, видимо, деревянный жезл, орнаментированный по всей длине костяными гвоздиками. Их было 220. Они располагались группами по три — пять штук, составляя какой-то узор. Гвоздики остриями втыкались в жезл, снаружи торчали их плоские шлифованные и окрашенные охрой основания. По своим размерам афанасьевский жезл напоминает увиденный советскими этнографами в 1977 г. в деревни Бонгу на Берегу Маклая. Этот ритуальный жезл был сделан в виде плоской палки длиной около 1,5 м с резным навершием, окрашенным белой и красной краской. Его скрывали от взоров женщин и детей. Считалось, что с его помощью старейшина воздействовал на окружающих силой своего колдовства{38}.