– Отлично, братец, – удовлетворённо заметил государь. – И что он с миллионом сделал?
– Как что? – до крайности изумился Квасов. – Пропил он его, батюшка.
Беседу прервала краткая, но опасная пауза.
– Так, значит… – прошептал император, слегка утратив улыбчивость.
– Ну а когда проспится, – продолжил Матвей на той же ноте, помахивая полами кафтана, – так непременно отгрохает ферму будь здоров со свинюшками, ты не сомневайся, государь-надёжа. Но самое-то главное не это. А то, што имеется у меня для тебя новость, полная счастья и оптимизьму, и прям солнышко в душе твоей царственной заиграет. Есть на севере империи нашей махонький городок Корнилов, и вот достоверно тебе скажу – всё население его отныне ни в каких революциях в жизни принимать участие не будет.
– Это точно? – обрадовался царь.
– Уж как пить дать, – подтвердил преданный Квасов. – Самая правдивая информация.
– Ну, вот и славно. – Государь император потянулся в постели аж до хруста костей. – А теперь ступай, братец, и рекламируй монархию неустанно. Мне пора к прямой линии с народом подготовиться, дабы изобрести, какими ещё милостями его осыпать.
Матвей отвесил низкий земной поклон:
– Как видишь, радость сплошная в твоей империи да еле́й. Храни тебя Господь!
Он закрыл дверь, и из-за бархатной портьеры к нему неслышно скользнул граф Шкуро:
– Ну чего, известил царя-батюшку насчёт Корнилова?
– Фирма веников не вяжет-с, – надменно заявил Квасов. – Конечно, в наилучшем виде.
– А он что?
– Как обычно, восприняли с благоволением и высочайше хмыкнуть изволили-с.
Шкуро молча втиснул в ладонь Квасова золотую карточку «Виза-Патриотъ» и кивнул подбородком на выход. «Отлично, – подумал он, провожая взглядом Матвея. – Теперь, если царь вдруг когда-нибудь хватится, спросит, почему вовремя не доложили о проблеме, у нас есть доказательство – да вот же, вполне себе докладывали. А остальное в принципе неважно. Готов голову дать на отсечение – у нас хоть средь бела дня бомба атомная разорвись, государь и ухом не поведёт. Дай Бог, мы с корниловским делом за сутки справимся».
Однако в этом аспекте он существенно ошибался.
Глава 5
Бес
(фирменный поѣздъ «Рюриковичъ», Бурятская губернiя)
Купе первого класса было рассчитано на трёх человек. Ехали в нём двое, и очень скоро ушлый проводник за определённую мзду ожидаемо подсадил туда третьего. «Только что с аэроплана господин, – сообщил он остальным в качестве объяснения. – Очень торопится. Недолго проедет совсем, прощенья за беспокойство просим». Пассажир – молодой человек лет тридцати, в очках и светлом дорогом костюме, приподнял шляпу, извиняясь перед присутствующими – вихрастым студентом в джинсах и его спутницей, девушкой-готом с чёрной помадой на губах, изрядным пирсингом и в короткой антрацитовой юбке. Проводник закинул чемодан новоприбывшего на полку, прихватил бумажку в тысячу золотых и испарился. Незваный гость развернул «Санктъ-Петербургскiя Вѣдомости», зашелестев страницами. Два других пассажира переглянулись, вздыхая.
Студент Глеб Кормильцев кипел гневом. Он искренне понадеялся, купив билеты в купе первого класса, душевно провести время с возлюбленной – баронессой Светланой Лосинян (по законам империи, дворянство получали уже после окончания ПТУ). Но надо было судьбе сыграть злую шутку – благодаря корыстолюбивому проводнику придётся ехать без любовных утех, ограничившись просмотром сериала «Игрища престолонаследия», да и то в наушниках. Светлана, показательно фыркнув, достала рукотрёп и полезла во Всеволодъ-Сеть – дескать, что ты за дворянин, если проблему с проводником из мужичья неотёсанного решить не можешь. Однако Кормильцеву мешали серьёзные обстоятельства. Он считал себя пацифистом и противником любых насильственных действий, а принадлежность к партии сторонников мятежного графа Арсения Карнавального заставляла относиться к народу помягче. Как любой представитель либерального дворянства, Глеб не слишком-то любил народ в его конкретных проявлениях, однако среди оппонентов государя считалось хорошим тоном сокрушаться о горестном положении мужичков, угнетённых царизмом. Подарив незнакомцу луч ненависти из глаз, он углубился в созерцание айпэда, загрузив сайт news.re – домен Russian Empire.
Настроения, разумеется, это не улучшило.
Первым делом Кормильцев прочитал новость о том, как Запад, следуя политике ужесточения санкций против империи из-за войны в Финляндии, запретил продавать в Россию мех редкой розовой выхухоли. Правда, за последние 84 года империя закупила всего одного такого зверька, однако грозное коммюнике Европарламента не оставляло сомнений в том, что антивыхухольные меры вскоре обрушат экономику России и вынудят Кремль приползти на коленях. То же самое в разные периоды касалось прекращения импорта картонных стаканчиков, зубочисток из слоновой кости, а также строгого эмбарго на продажу пляжных бикини в город Магадане. Последнее действие, согласно мнению западной прессы, почти сокрушило монархию – она устояла лишь благодаря персональной харизме государя. Далее следовал репортаж о распорядке дня в монастыре разведённой государыни Евфросиньи, в миру певицы Бритни Спирс, – молитвы, строгий пост, хлеб и вода, танцы, запись альбома, работа на огороде. Сбоку назойливо вылезла рекламная картинка концертов православной рэп-группы из отставных священников «Go-Go Goсподь» – двое белых, один эфиоп, все в облегающих рясах, на шеях огромные кресты, на груди вытатуирована Богородица, лица обрамлены секси-бородками. Еле избавившись от спама, студент перешёл на интервью купца первой гильдии Нафанаила Топоровского. Сей торговец мёдом взял на себя финансирование республиканцев после кончины прежнего спонсора, купца Платона Ивушкина – несчастный, желая скрыться от государевых жандармов, распорядился выкопать себе бункер в Лондоне на такой глубине, что в итоге не смог оттуда выбраться и задохнулся. Топоровский, возивший 10 лет тачку на сахалинской каторге, повествовал: прогнившая монархия вот-вот рухнет, нужно только её подтолкнуть. «Но как же высокий рейтинг государя?» – вопрошал Нафанаила автор интервью. «Для нас все верхние под низом будут, – гордо ответствовал Нафанаил. – Я всегда готов пострадать за народ и стать временным руководителем Расеюшки. Сеня-то Карнавальный умён, ох умён, люблю его, подлеца такого. Но молод он ишшо, а мне, купцу первой гильдии, самый смак Расеей править. Министры-то у меня знаешь где? Вот где!» – говорил он, явно демонстрируя борзописцу кулак. «А вернёте ли вы Гельсингфорс Финляндии?» – не унимался журналист. «Это уж как Господь решит, – строго мыслил Топоровский. – Я суть букашка малая, а Господь, Он мудрый. Помолюсь Ему, и сразу всё наладится – и тебя, пса, молнией поразит, чтоб не лез тут с вопросами неудобными».