Я потянула на себя тяжеленную дверь, оказалась в просторном холле и увидела небольшое окошечко с надписью «Справочная».
– Скажите, в какой палате лежит Виктория Виноградова? Бабка в белом халате, сидевшая по ту сторону стекла, нехотя отвлеклась от книжки. Она перевернула карманное издание переплетом вверх и шмякнула его около допотопного черного телефонного аппарата. Я невольно бросила взгляд на фамилию автора и испытала укол совсем не белой зависти. Смолякова! Ее читают везде.
– Справки выдаем лишь ближайшим родственникам, – каменным голосом ответила бабулька.
– Я сестра Виноградовой.
– Покажи документ.
– Извините, паспорта нет.
– На «нет» и суда нет! – рявкнула старушка и погрузилась в Смолякову.
– Будьте добры, – я решила предпринять еще одну попытку.
Но бабушка молча опустила занавеску. Перед глазами закачалась табличка: «Перерыв двадцать минут». Поняв, что ничего не узнаю, я подошла к милиционеру, сторожившему вход.
– Можно войти?
– Пропуск, – лениво сказал он.
– У меня нет.
– Вход только по разрешению врача.
– Но как же продукты передать?
– Посещение больных с семнадцати до девятнадцати, – довольно вежливо пояснил парень.
– Мне в пять часов нужно быть совсем в другом месте!
– Это не ко мне, – покачал головой охранник, – есть пропуск – пущу, нет – приходите в установленное время.
Потерпев полное фиаско, я решила попытать счастья в окошке, над которым красовалась надпись: «Прием передач».
– Не могли бы вы взять у меня это письмо? – робко попросила я женщину примерно моих лет. Та отложила книгу. Вновь Смолякова!
– Номер палаты и какое отделение?
– Токсикология, а в какой палате лежит, не знаю.
– Спросите в «Справочной».
– Там только родственникам сведения дают.
– Вы предлагаете мне бегать по коридору, размахивая конвертом? – окрысилась тетка. – Во народ, обнаглели совсем.
И она тоже опустила занавеску. На этот раз появилась табличка: «Идет разнос полученных передач. Новый прием через два часа».
Я вышла во двор и увидела ларек, бодро торгующий всякой всячиной: домашними тапками, халатами, печеньем, газетами.
Секунду я рассматривала ассортимент, а потом сообразила, как поступить.
Через пару минут, купив красные клетчатые тапки с помпонами, я нацепила их на ноги, сунула босоножки в пакет, бросила сверху две газеты, пачку дешевого печенья и отправилась искать служебный вход. Дверь обнаружилась в углу здания, возле нее читал журнал кабаноподобный дядька.
– Эй, ты куда? – бдительно притормозил он меня. Я выставила вперед пакет.
– Да во двор за газетками сбегала, опять же сладкого захотелось, тут к чаю ничего не дают хорошего!
Секьюрити скользнул глазами по моим ногам, обутым в уродские тапки, и вздохнул:
– Ступай себе в палату, нечего по улице шляться, если лечиться приехала.
Я ужом проскользнула внутрь здания и полетела искать токсикологию. Наверное, Анна Петровна на работе, она покажет мне палату Вики Виноградовой.
Оказавшись в длинном коридоре, я остановила молоденькую медсестру с эмалированным лотком в руках:
– Где мне найти Анну Петровну?
– Спросите на посту, сведения о больных у них, – весьма приветливо ответила девушка.
– Мне нужна ваша санитарка.
– Кто? – удивилась медичка.
– Нянечка Анна Петровна.
– Такой тут нет.
– Как?
– Очень просто. В нашей смене баба Клава, есть еще Ольга Николаевна и Серафима Сергеевна. Если хотите договориться об уходе, идите сейчас в процедурную, баба Клава там пол моет!
Страшно удивившись, я пошла в указанном направлении и нашла в резко пахнущей лекарствами комнате кругленькую бабуську, бодро шлепавшую тряпкой по мокрому линолеуму.
– Вы Клавдия.., простите, не знаю отчества.
– Зови бабой Клавой, – улыбнулась старушка, – чего тебе? Говори, не стесняйся, беру недорого, за сутки пятьдесят рублей. Работу исполняю честно. Кто у тебя тут? Пригляжу, как за родным.
– Вы не подскажете, где найти Анну Петровну?
– Это кто ж такая? – удивилась нянечка.
– Она мне сказала, что работает санитаркой, пообещала за моей подругой поухаживать, взяла сто рублей и пропала! Баба Клава оперлась на швабру.
– Нету тут никаких Анек… Хотя постой, вот гнида!
– Вы кого имеете в виду?
– Да Анька из нейрохирургии! – воскликнула нянечка. – Она это, больше некому. Анна Петровна, с третьего этажа. Ишь, пройда, чего надумала! Клиентов моих отбивать. То-то она сегодня по нашему коридору шмыгала взад-вперед, взад-вперед. Я еще подумала: что ей тут надо? Ступай в нейрохирургию, забери свои деньги. Аньке никто не позволит в токсикологии за людями приглядывать, да и прошу я меньше, всего полтинник.
Я спустилась на этаж ниже, потыркалась в разные двери и наконец попала в сестринскую. Очень высокая и излишне полная женщина буркнула:
– Ищете кого?
– Мне бы Анну Петровну, санитарку.
– Ну, слушаю!
Я растерялась. Эта Анна Петровна совершенно не походила на женщину, которая несла сумку.
– Это вы?
– Да.
– Анна Петровна?
– Именно.
– Другой нет?
Санитарка шумно вздохнула:
– В этой смене работаю я.
– Нет ли другой какой Анны Петровны?
– У нас нет.
– А в больнице?
– Тут пятнадцать отделений, – обозлилась нянечка, – всех знать невозможно.
Сказав эту фразу, она схватила чашку и залпом выпила ее. Я невольно проследила глазами за ее широкой ладонью с короткими, потрескавшимися от тяжелой работы пальцами и обломанными ногтями и вдруг ощутила укол тревоги. Я поняла, что насторожило меня, когда женщина, несшая сумку, поставила ее на асфальт в ожидании автобуса. У той Анны Петровны были тоненькие беленькие пальчики с красиво наманикюренными, покрытыми красным лаком ноготками. Каким это образом, работая поломойкой, можно иметь длинные ногти с необлупившимся лаком?
Глава 5
Чувствуя все возрастающую тревогу, я вернулась в токсикологию и спросила у медсестер на посту:
– В какой палате лежит Виктория Виноградова? Девушки переглянулись. Потом одна осторожно осведомилась:
– А вы ей кто?
– Близкая родственница. Девчонка насупилась.
– Ступайте к врачу. Семен Михайлович в ординаторской. Я вновь пошла в другой конец коридора. Честно говоря, прогулки по воняющему хлоркой линолеуму начали меня утомлять. Ну отчего просто не сказать номер палаты? Зачем гонять человека взад-вперед?
Услыхав, что к нему явилась близкая родственница Виноградовой, врач велел:
– Садитесь.
Я плюхнулась на железную, круглую, выкрашенную белой краской табуретку.
– Виктория скончалась. Я чуть не свалилась на пол.
– Когда?
– Официальное время смерти шесть утра, – со вздохом сообщил доктор. – Мы старались как могли, но отравление грибами – очень серьезное дело. Люди такие беспечные, сколько твердим: не покупайте банки у частного изготовителя, с рук, у неизвестных бабок. Нет, тянет народ на вкусненькое!
– Вика отравилась грибами? – недоумевала я. – Какими? Ведь только самое начало сезона?
– Маринованные купила вечером у какой-то женщины, – пояснил Семен Михайлович, – отварила картошечки, салатик сготовила и навернула от души с грибочками. Да еще соседку угостила.
– И та тоже умерла?
– Нет. Нина Ивановна грибы не ела, только картошку с помидорами. У нее аллергия на этот продукт, что ее и спасло, иначе бы имели два трупа! – пробормотал доктор. – Частое дело. Бабки-то не соблюдают никаких правил, закатывают в плохо простерилизованные банки. Хранят без холодильника. Даже в промышленных условиях не исключена возможность попадания в консервы инфекции, а уж в домашних! Привезли Виноградову около трех. Рвота, понос, бронхоспазм, брадикардия – типичная картина. Обычно мы выводим из таких состояний, но тут не выдержало сердце. Соседка как узнала, едва сама сердечный приступ не получила.