Мы остаемся ровно настолько, чтобы очаровать некоторых инвесторов и влиятельных местных жителей, а затем отправляемся домой, в бревенчатую хижину в стиле шале с видом на реку Норт-Саскачеван на отдаленном участке пересеченной местности. После целого рабочего дня и вечера общения мы оба в изнеможении ложимся в постель, и я быстро засыпаю под ровный стук сердца Джека у меня под ухом.
И когда я просыпаюсь на следующее утро, то вижу пустую кровать и чувствую запах кофе.
Я потягиваюсь, моя рука скользит по матрасу на сторону Джека. Простыни холодные.
Корнетто сопит в изножье кровати, его хвост волочится по пуховому одеялу, когда он трется мордочкой об одеяло и двигается ко мне.
— Давай, Корн-Дог, — говорю я, похлопывая по подушке Джека, на которую Корнетто плюхается на спину, а я чешу его по животу. — Ложись на сторону Джека.
Когда Корнетто удовлетворен нашим утренним ритуалом и спрыгивает с кровати, чтобы тихонько спуститься вниз, я переворачиваюсь, оперевшись на локоть, чтобы взять дымящийся кофе с прикроватной тумбочки.
Рядом лежит маленькая коробочка, обернутая золотистой бумагой, с чистыми и аккуратными складками.
Никакой записки. Карточки нет. Просто бант знакомого синего оттенка.
Я кладу коробку на кровать рядом с собой, улыбаясь аккуратному оформлению упаковки, прежде чем разорвать бумагу.
Внутри — потертая зажигалка Zippo.
Я внимательно смотрю на нее, зная, что это не тот ценный трофей, которым пожертвовал Джек, когда поджег мой старый дом. Инициалы S.B. выгравированы поверх выцветшего цветочного узора. Задумчиво хмурясь, я поворачиваю зажигалку в руке, чтобы полюбоваться ею на фоне шрама на большом пальце, прежде чем открыть крышку.
Щелчок. Хлопок, щелчок.
Успокаивающая фигня. Я улыбаюсь, ощущая тяжесть в ладони, когда обхватываю пальцами холодную сталь.
— Спасибо, Джек.
Мое сердце стучит, как колокольчики в костях, когда я одеваюсь и засовываю зажигалку в карман треников, спускаясь вниз со своим кофе. Меня не ждет завтрак, — обычный признак того, что Джек ставит мне задачу найти его. Выпив кофе, я выхожу навстречу яркому мартовскому солнцу, его лучи обещают весну, отражаясь от затянувшегося снега.
Корнетто, уткнувшись носом в землю, ведет меня вниз по петляющей тропинке, которая вьется к скалистому гребню на участке. Я сразу же нахожу след Джека на тающем снегу и вздыбленном инеем гравии, отпечатки его ботинок все еще достаточно свежи. Когда мы приближаемся к гребню и минуем сосны, в поле зрения появляется Джек, он стоит на небольшой поляне у края скалистого выступа, засунув руки в карманы. Я улыбаюсь, в моих мыслях вспыхивает мимолетное воспоминание о его фотографии, которую я сделала в Уэст-Пэйне незадолго до того, как поступила на факультет. После того момента я погрязла во многом, и ценю тот вид, который вижу сейчас. Муж приветствует нашу собаку, прежде чем с улыбкой поднять на меня свои серебристые глаза.
— Найти тебя сегодня не составило особого труда. Вероятно, это был рекорд. Что вы задумали, доктор Соренсен? — спрашиваю я, хватая его за пальто и приподнимаясь на цыпочки, чтобы поцеловать в губы.
Джек отводит выбившуюся от ветра прядь моих волос, заправляя ее мне за ухо.
— Я думаю, вы достаточно умны, и понимаете, что это сюрприз, доктор Рот.
Я издаю смешок, и Джек берет меня за руку, ведя за собой оставшееся расстояние по тропинке. Мы взбираемся на вершину холма, внизу простирается знакомая местность. Яркое утреннее солнце заливает светом нетронутый снег, сверкающий на притоках талой воды, пересекающих равнину, которая спускается к широкой реке. Я едва различаю шум течения вдалеке, когда Джек останавливает нас перед большой упакованной коробкой, лежащей на водонепроницаемом одеяле, бумага, лента и бант — все золотистое.
Я смотрю на Джека, в его глазах вспыхивает темный голод, прежде чем он кивает на коробку.
— Давай, — говорит он.
Корнетто присоединяется ко мне, когда я опускаюсь коленями на одеяло и отрываю бумагу и ленту от черного футляра. Я расстегиваю две защелки и открываю его, видя красивый составной лук, основание и конечности которого окрашены в оттенки синего со стрелками в тон.
— Это потрясающе, Джек, — говорю я, проводя кончиками пальцев по изгибу. — Большое спасибо. По какому случаю?
Он пожимает плечами, пытаясь выглядеть беспечным, но я замечаю знакомый блеск в его глазах, который он не может скрыть от меня.
— Однажды ты сказала мне, что я должен пресмыкаться перед тобой. Ты не сказала, когда мне следует остановиться.
Я издаю смешок, и он улыбается.
— Да... этого не произойдет, — моя улыбка становится задумчивой, когда я провожу рукой по деталям, расписанным вручную, по разноцветным голубым полоскам, сияющим на солнце.
— Достань, — говорит Джек. — Если размер и технические характеристики не подходят, мы можем их изменить.
Я коротко улыбаюсь ему, а затем достаю бант из футляра, рассматривая детали, привыкая к весу. Джек наклоняется рядом и изучает стрелу, прежде чем передать ее мне. Мы поднимаемся, стрела уже наложена на тетиву к тому времени, как я выпрямляюсь. Я смотрю через прицел на горизонт.
— Я думаю, всё идеально, Джек.
— Лучше быть уверенным.
Мой взгляд падает на Джека рядом, он с дьявольской улыбкой набирает что-то на своем телефоне. Бросает взгляд в мою сторону, прежде чем кивнуть головой в сторону дома. Мгновение спустя мужчина средних лет, мощного телосложения, спотыкаясь, выходит на равнину из нашей скрытой комнаты для убийств, встроенной в скалу под нами, и подносит руку к глазам, осматривая местность впереди. Паника прокатывается по свежему воздуху чередой тихих ругательств, когда он делает шаг вперед, его босые ноги увязают в тающем снегу.
— Шон Бейли. Бывший владелец твоей новой зажигалки. Поверь мне, когда я говорю, что он соответствует всем твоим критериям, лепесточек.
— О, я доверяю тебе, любовь моя.
Я поднимаю лук, когда мужчина начинает бежать к реке.
— Может, тебе не стоит слишком доверять мне, — говорит Джек, его голос насыщен, как растопленный мед, когда он встает позади, стараясь не мешать мне держать оружие. Его прикосновение скользит по моему бедру, прохладные кончики его пальцев лезут под кофту, лаская мою кожу. Его дыхание согревает раковину моего уха, когда он шепчет: — Скажи мне, Лилль Мейер, твои трусики сейчас насквозь мокрые?
— Есть только один способ это выяснить.
Я ухмыляюсь.
И пускаю стрелу в полет.
КОНЕЦ
Большое вам спасибо за то, что провели время с Джеком и Кайри! Мы надеемся, что вы влюбились в них так же сильно, как и мы. Чтобы прочитать бонусную пикантную главу, листайте ниже!
Бонусная глава
ШВЫ
КАЙРИ
— Что? — спрашиваю я, наблюдая, как взгляд Джека отслеживает движение моей руки, когда я опускаю кружку с кофе. На его лбу появляется легкая складка, когда я беру вилку, и безуспешно пытаюсь подавить улыбку, поскольку его внимание приковано к тому, как я размахиваю едой над своей тарелкой. — Ты как кошка, следящая за лазерной указкой.
Джек бросает на меня быстрый взгляд, который только усиливает мою улыбку, прежде чем он возвращает внимание к моей руке.
— Прошло почти две недели. Швы должны были сойти.
Я пожимаю плечами, накалывая клубнику, в то время как Джек следит за каждым движением.
— Я сниму их позже.
— Не снимешь.
Я вызывающе поднимаю бровь, отправляя клубнику в рот, прежде чем переключить внимание на документы рядом с моей тарелкой.
— Сниму.
— Не-а.
— По утрам ты так же очаровательна, как и… ладно… на самом деле, в любое другое время суток.
— Скажите мне, доктор Рот, — говорит Джек, и в его голосе сквозит превосходство человека, который собирается сыграть в игру, в которой, как он уже знает, выиграет. — Вы бы не создали прецедент такого безрассудного с медицинской точки зрения поведения, не так ли?
— Я понятия не имею, о чем вы говорите, доктор Соренсен, — говорю я, уплетая очередную клубничку, не отрывая глаз от бумаг, несмотря на магнетическое притяжение присутствия Джека, нависшего над столом.
— Забавно. Возможно, твоя память пострадала во время болезни.
Я не могу удержаться от скептического взгляда, который бросаю через стол. Непоколебимый взгляд Джека расплавлен той яростью, которая тлеет в темноте, поджидая в засаде, когда ничего не подозревающая жертва подойдет слишком близко, чтобы можно было наброситься. Моя улыбка становится шире, я впитываю его раздражение. Это даже более восхитительно, чем сироп, которым я обмазываю французские тосты.
— У тебя явно что-то на уме. Просветишь меня?
— С удовольствием, — говорит Джек угрожающим голосом, наклоняясь вперед, закатывая рукава, прежде чем прижать предплечья к краю стола. — В конце концов, я помню это в мельчайших подробностях. Была одна преподавательница, которая не спала два дня, несмотря на обострение пневмонии, чтобы уложиться в сроки подачи заявок на получение гранта. Затем она решила провести полевые работы под дождем после получения указанных грантов. Неудивительно, что именно этому преподавателю тогда пришлось взять почти десятидневный отпуск по болезни. Звучит знакомо?
На челюсти Джека вздрагивает мускул, пока мы рассматриваем друг друга в напряженном молчании. Я опускаю столовые приборы — единственное движение, которое, как мне кажется, я могу сделать.
— Если бы я знал, что в прошлом у тебя был коллапс легкого, я бы потащил тебя к врачу еще раньше. Я должен был сделать это в любом случае.