— В таком случае, — подхватил Даймонд, — ее убили в назидание остальным женщинам, чтобы приструнить их. Значит, кто-нибудь ее да вспомнит.
— Это через двадцать лет? — усмехнулся Луис. — Ты неисправимый оптимист. Поколение работниц секс-индустрии давно сменилось.
— Но представительницы старшего поколения, возможно, доросли до бандерш.
— Опять ты за свое. Ладно, словом, я договорился для вас о встрече с двумя людьми — так сказать, с двумя противоположными концами спектра. Олена — оплот общины, что-то вроде социального работника при церкви, разыскивает девушек, попавших в беду, помогает им поддерживать связь с родными. Украинцы регулярно посещают церковь, украинскую православную. Церковь находится в Илинге, недалеко отсюда. Рано или поздно все девушки, посещающие эту церковь, сталкиваются с Оленой. Второе контактное лицо — один алкоголик, который ни дня не работал с тех пор, как обосновался здесь. На Эддисон-роуд есть украинский паб под названием «Крым», где Андрию всегда нальют чарочку за свежие сплетни. Если с пропажей вашей жертвы связан какой-нибудь скандал, расспрашивать о нем надо Андрия. Только будьте с ним почтительны: у него влиятельные друзья.
— Как найти Андрия, мы уже знаем, — отозвался Холлиуэлл. — А Олену?
— Сейчас она расставляет цветы в церкви на Ньютон-авеню. Я предупредил ее, чтобы ждала вас около половины первого.
Низенькая, худая, с неподвижным взглядом иконы, Олена встретила их у входа в церковь и произнесла:
— Вы пойдете ко мне в квартиру.
Она принадлежала к числу женщин, с которыми лучше не спорить.
— Как скажете.
Квартира находилась в соседнем доме.
— Я приготовила для вас черный хлеб и соль. Это обычай, — объяснила она. Накрытый вышитым полотенцем хлеб лежал на столе в прихожей. Олена сдернула полотенце, демонстрируя каравай и солонку. С этим подношением она подошла сначала к Даймонду. — Отломите кусок и макайте в соль, — велела она.
Хлеб был кислым на вкус, но Даймонд поблагодарил хозяйку.
— Говорить не надо. Голову наклонить, и все.
Холлиуэлл получил свою порцию и выразил благодарность молча, как было велено.
— Вот хорошо, — сказала Олена. — Теперь мы говорить в моей гостиной.
В маленькой комнате помещалось только два кресла у камина, на полке которого теснились фотографии в металлических рамочках.
— Садитесь, — указала Олена на кресла. Потом налила в три бокала какую-то жидкость из кувшина. — Это квас, — объяснила она, подавая бокалы гостям.
Темный сладковатый напиток был не слишком приятным на вкус.
— Мы хотели бы расспросить вас об одной молодой украинке, которая лет двадцать назад предположительно уехала в Бат и там была убита. Ее имени мы не знаем. Ей было около двадцати лет, скорее всего, какое-то время она провела в Лондоне.
— Убита? Почему?
— Возможно, столкнулась с преступниками — здесь или в Бате.
— С Божьей помощью я учу девочек сторониться таких людей, — сказала Олена. — Ничего такого не знаю.
— Может, вы вспомните девушку, которая собиралась в Бат, а потом пропала?
— Нет, ничего не могу сказать. Не помню такую.
— Вы не помните имена тех, кому помогали?
— Многих помню. Не всех. Были такие, которых забрали у нас нечестивцы, чтобы сделать из них скот.
Холлиуэлл сообразил:
— А-а, вы про эскорт!
— Некоторые до сих пор пишут мне.
— Даже те, которые приехали в 1991 году? Мы хотели бы поговорить с кем-нибудь из женщин, с которыми вы переписываетесь, — вдруг они помнят девушку, которую мы ищем.
Олена взяла с полки один из снимков в рамочке.
— Это Виктория. Приехала сюда в 1991 году работать официанткой. Но люди, которые звали ее работать, все наврали. Скоро ее заставили продавать себя, понимаете?
— И что было дальше? Она исчезла?
— Нет. Вышла за англичанина, живет в Барнсе.
Обнадеженные Даймонд и Холлиуэлл переглянулись.
— Где именно в Барнсе?
Олена погрозила пальцем:
— Перепугаете ее. Вы тайная полиция.
— Мы сумеем поговорить с ней так, чтобы не напугать. Даже не вдвоем, а кто-нибудь один, — просительно улыбнулся Даймонд.
— Нет, ни к чему, — покачала головой Олена.
Даймонд привел новый довод:
— Ради убитой девушки и ее родных. Как же Богом дарованное ей право на достойное погребение?
Довод подействовал. Олена вздохнула — тяжко и горестно.
— Подождите здесь, принесу записную книжку.