— Роз, — тихо начала Эстер — так, чтобы не привлечь внимания Лиззи.
Старшая прачка неминуемо заинтересовалась бы их разговором и, заподозрив, что Эстер пытается навязать Роз лишнюю работу, немедленно пресекла бы их беседу.
— Что вам угодно?
Роз выглядела неважно; за последние дни она заметно побледнела, румянец на щеках погас. Девушка тяжело переживала гибель Персиваля. То ли она до сих пор любила его, то ли просто чувствовала угрызения совести. Ее показания сыграли непоследнюю роль на суде, да и на след Персиваля из мелочной женской мести навела Монка именно она.
— Роз, — настойчиво повторила Эстер, пытаясь отвлечь прачку от передника Дины, который та утюжила. — Я насчет мисс Октавии…
— Что насчет мисс Октавии? — без интереса спросила Роз, не поднимая глаз. Руки ее двигались механически.
— Вы ведь отвечали за ее одежду? Или Лиззи?
— Нет. — Роз так и не взглянула на нее. — Лиззи обычно обстирывала леди Мюидор, мисс Араминту, а иногда Киприана. А я — мисс Октавию, джентльменов, а при случае стирала и гладила передники и чепцы горничных. А что? Теперь-то какая разница?
— Когда вы последний раз стирали пеньюар мисс Октавии? Тот, с кружевными лилиями…
Роз отставила утюг и, нахмурившись, повернулась к Эстер. Прошло, наверное, несколько минут, прежде чем она ответила.
— Я его погладила и отнесла наверх за день до… до того, как все случилось. Она, я думаю, надела его в тот же вечер… — Роз глубоко вздохнула. — А следующей ночью в нем ее и убили.
— Он был порван?
Лицо Роз застыло.
— Конечно, нет. Или вы думаете, я работы своей не знаю?
— Если он был порван в первую ночь, кому бы она отнесла его для починки?
— Может быть, Мэри. Но Мэри наверняка передала бы его мне. Если бы речь шла о вышивке, она бы еще справилась, но кружевные лилии — это очень тонкая работа. А в чем дело? Разве от этого что-то зависит? — Лицо ее скривилось. — Раз Мэри не передала мне пеньюар, значит, все-таки починила сама, потому что, когда мне его показывали полицейские, все было в порядке — и кружевные лилии тоже.
Эстер почувствовала волнение.
— Вы уверены? Вы абсолютно уверены? Вы можете в этом поклясться?
Роз как будто ударили; кровь окончательно отхлынула от ее щек.
— Ради кого еще клясться? Персиваля уже повесили! Вы же сами это знаете! Что с вами? Почему вас так заботит какой-то кружевной лоскут?
— Вы уверены? — снова спросила Эстер.
— Да, уверена. — Роз начинала злиться, настойчивость Эстер ее откровенно пугала. — Кружево не было порвано, когда полицейские показывали мне пеньюар с пятнами крови. Оно даже не было запачкано.
— А вы не могли ошибиться? Там ведь имелось много кружев.
— Таких не было. — Она покачала головой. — Послушайте, мисс Лэттерли, что бы вы там обо мне ни думали и как бы ко мне свысока ни относились, работу я свою знаю и могу отличить плечо от подола. Кружево не было порвано, когда я шла с пеньюаром из прачечной, и оно не было порвано, когда мне его предъявила полиция! Что еще от меня надо?
— Мне надо, — тихо сказала Эстер, — чтобы вы присягнули в этом.
— Зачем?
— Вы согласны?
Эстер готова была схватить ее за плечи и встряхнуть.
— Да кому присягнуть? — упорствовала Роз. — Какая теперь разница? — Лицо ее вдруг исказилось. — Вы имеете в виду… — Она с трудом подбирала слова. — Вы имеете в виду… что ее убил не Персиваль?
— Да… Во всяком случае, я так думаю.
Роз побелела, потом вспыхнула:
— О боже! Тогда кто?
— Не знаю… Но если вам хоть немного дорога ваша жизнь, не говоря уже о работе, я не советую кому-нибудь говорить об этом.
— Но вы-то как проведали? — настаивала Роз.
— Лучше вам об этом не знать, поверьте мне!
— Что вы собираетесь делать?
Голос у Роз был тих, но ясен, и теперь в нем отчетливо звучали тревога и страх.
— Доказать… если смогу.
В этот момент к ним, поджав губы, направилась Лиззи.
— Если вы хотите отдать что-то в стирку, мисс Лэттерли, пожалуйста, спросите меня, и я скажу вам, когда мы это сможем принять. Только не надо отвлекать болтовней прачку, у нее достаточно много работы.
— Прошу прощения.
Эстер заставила себя улыбнуться и вышла из прачечной.
Мысли ее окончательно прояснились, лишь когда она одолела уже половину лестницы, направляясь к спальне леди Беатрис. Пеньюар был целым, когда Роз несла его наверх, и после, когда его нашли в комнате Персиваля. Однако когда Октавия пришла пожелать матери доброй ночи, он был порван. Значит, она порвала его в течение дня, но заметила это одна леди Беатрис. Октавия не могла встретить смерть в этом пеньюаре, поскольку он находился в комнате ее матери. Спустя некоторое время после смерти Октавии кто-то добрался до пеньюара, взял на кухне нож, измазал его кровью, замотал в пеньюар и подбросил Персивалю. Но кто?