И не успела девушка даже опомниться, как он обнял её и поцеловал страстным, жадным и требовательным поцелуем. Но не прошло и пяти секунд, как Филипп почувствовал сильную боль в челюсти от удара кулаком Фьоры. Вскрикнув не столько от боли, сколько от неожиданности, граф схватился за пострадавшую часть своего лица, а Фьора тем временем потирала ушибленную кисть, оглядываясь по сторонам. - С публичными девками на улице так себя вести будете, - яростно зашипела Фьора, как рассерженная кошка, - но не со мной! - Что?.. - не сразу оценил Филипп ситуацию. - Может быть, какая-нибудь наивная и недалёкая особа упадёт после этого в ваши объятия, но только не я! - Фьора, вы не поняли, я... - предпринял Филипп неловкую попытку извиниться, но Фьора перебила его: - А что я не поняла, мессир? - спросила она его с горькой и злой усмешкой в голосе. - Что, кроме как для мимолётных интрижек, я ни на что другое не гожусь? Что я дешёвка? Это вы мне хотели дать понять? - Фьора, вы не так всё поняли... - Да всё я прекрасно поняла! Не надо из меня дурочку делать, не надо! Я нужна вам только на время. Так, последнее приключение перед отъездом, о котором вы скоро забудете! А на меня и мои чувства вам глубоко наплевать! - выкрикнула Фьора гневно в лицо Филиппу эти обвинения. - Я считала вас другим, хорошим и порядочным человеком, но ошиблась... Вы ничем не лучше Марино Бетти! - Поняв, что невольно проговорилась, Фьора зажала себе рот рукой. - Что ещё за Марино Бетти? - спросил он вдруг резко посуровевшим голосом. - Не ваше дело! - грубо ответила ему девушка. - Раз уж заикнулись, так говорите всё. - Да что вы ко мне со своими вопросами пристали? Это не ваше дело, так что отстаньте от меня! Уж точно я не хочу об этом говорить с вами! - Для вас это так тяжело? - спросил он девушку с искренним участием, смягчившись. Фьора несколько раз кивнула и прильнула к нему, спрятав своё печальное лицо у него на груди, а рыцарь с какой-то неловкой нежностью гладил её по спине одной рукой, чтобы успокоить, а обнимал другой. Лишь по нервно дрожащим плечам девушки Филипп понял, что она плачет. - Фьора, - несмело обратился он к ней, - если мои действия были оскорбительны для вас, простите... Я не смог себя сдержать, вы меня с ума свели, и я не считаю это оправданием. Фьора, пожалуйста... Я не хотел нанести вам обиду. - Вы не виноваты, - бросила ему Фьора с горечью и сердитым упрямством, - вам откуда было знать, что у меня был негативный опыт общения со своим покойным крёстным? - Но не станете же вы отрицать, что я виноват перед вами? - Вы? - едко спросила Фьора, вскинув голову. - Вы пытались принудить меня силой к близости шесть лет назад, впечатав в мой письменный стол, воспользовавшись отсутствием в доме других взрослых? А мне тогда было всего одиннадцать лет... Не попадись мне в тот день нож для заточки перьев, которым я ранила Марино в плечо... - голос Фьоры сорвался и дрогнул. - Пока он вопил от боли, я успела сбежать и не появлялась дома, пока моя наставница Леонарда и подруга Хатун не вернулись с рынка... - рот Фьоры словно корёжил горький смех. - А потом я пришла ночью к Марино в спальню и угостила отравленным вином, от чего он и умер. Такая, вот, весёлая история, мессир де Селонже, - заключила отнюдь не весело Фьора, грустно усмехнувшись. - Я могу понять вас, но почему вы ничего не сказали вашей наставнице Леонарде или отцу? Почему от них это скрыли? - Кто бы мне поверил? Списали бы всё на слишком буйное воображение, присущее возрасту, как взрослые обычно делают - и всё. Я ещё за Хатун боялась. Марино ведь мог и на ней зло выместить от того, что со мной ничего не вышло, а Хатун гораздо слабее меня... Вот такие скелеты в шкафу может хранить девочка одиннадцати лет... - Так вот почему я получил вашей прекрасной и нежной ручкой в челюсть... Должен заметить, удар у вас хороший. - Правда? - Но не повредят тренировки. - Знаете, мессир де Селонже, я даже вам благодарна... - вдруг вырвались эти слова у Фьоры сами собой. - Но за что же? - искренне недоумевал молодой человек, поглаживая дрожащие руки Фьоры. - Вы первый, - после священника, разумеется, - кому я смогла поведать свою постыдную тайну, и кто не оттолкнул... не отвернулся от меня... - с чувством небывалого облегчения от многолетнего груза, Фьора смотрела прямо в глаза Филиппу и улыбалась. - Я ведь даже отцу с Леонардой, Кьяре Альбицци и Хатун боялась признаться... - Но не побоялись признаться совершенно чужому для вас человеку, - справедливо заметил Филипп, погладив Фьору по щеке. - Почему же? - Потому что мою тайну вы увезёте с собой, когда покинете Флоренцию. Вы не из болтливых и то, что вам доверили, не разгласите, потому что не способны предать... - Читать чужие мысли без разрешения не очень-то вежливо, - шутя упрекнул мужчина свою собеседницу, чем невольно заставил её улыбнуться. - До свидания, мессир, - проговорила Фьора, высвободившись от него, - спасибо за то, что выслушали... Хатун, - обратилась девушка уже к татарке, - мы идём домой, а то нас Леонарда хватится.