«Что ж, - промелькнула вспышкой мысль в голове Фьоры, - притворюсь покорной и усыплю его бдительность. Тогда я смогу от него защититься ножом».
- О, да, мой милый Марино, я буду послушной, - подобострастно шептала Фьора, - но я даже мечтать не смела, что твоё желание мной обладать совпадёт с моим желанием тебе принадлежать...
Фьора говорила всё, что приходило ей в голову, дабы выиграть ещё немного времени и заставить Марино верить её лжи. - Просто... - девочка нервно сглотнула. Это единственное, что свидетельствовало о её страхе, холодной и хлипкой дланью сжимающего сердце, бешено стучащее в груди. - Это всё было так неожиданно, да и обстановка... Я не хотела, чтобы всё произошло так, здесь, прямо на этом столе... О, Марино, если бы ты только мне дал знать хотя бы единым намёком, я бы сама пришла к тебе!
Фьора подставляла свои опухшие нежные губы для поцелуев; её тело выгибалось дугой, соприкасаясь с телом её крёстного, чьи горячие и сухие губы целовали её плечи и ключицу, пылающие от стыда щёки и покусанные губы. - Только как мне ласкать тебя, если ты мне руки скрутил? - Фьора придала своему голосу нотки кокетства, улыбаясь своей ослепительной улыбкой. Глаза лукаво блестели. Марино освободил от своей хватки руки девочки, и теперь Фьора обнимала его ими за шею, запуская в волосы свои тоненькие пальчики, но ни на минуту не ослабляла бдительности. Руки Марино гладили внутреннюю сторону бёдер девочки. Занятый тем, что пытался заставить крестницу расслабиться, Бетти даже не замечал того, с каким вожделением тянулась к ножу худенькая и нежная ручка Фьоры.
«Убить, если понадобится, он или я! - неотступно преследовала Фьору эта мысль. - Никого не будет волновать, принуждали тебя или совратили по твоей воле, всегда всех собак и кошек вешают на женщину!»
Фьора себе не так представляла в светлых и наивных мечтах свой первый поцелуй! Она свято верила в то, что целовать со всем жаром можно только мужчину, которого любишь. Желательно, чтобы это оказался муж. Только тому, кому вручила руку и сердце, можно отдавать тело. Фьора хотела, чтобы её первым и единственным мужчиной был муж, который любил бы только её одну! Марино Бетти, поправший её дочернюю любовь и доверие, вызывал у неё лишь омерзение и ужас.
Нащупав ножичек, Фьора чуть ближе придвинула его к себе и схватила за рукоять. Не помня себя от страха и не осознавая до конца своих действий, она всадила нож в плечо крёстного. Воспользовавшись тем, что Марино, дико взвыв, выпустил её, Фьора соскочила со стола на пол. Приподняв подол платья одной рукой, а другой приводя себя в порядок, Фьора уже бежала вниз по лестнице. Прочь из этого дома, как можно дальше... Не разбирая дороги, Фьора со всех ног бежала к Нуово Меркато. Зарёванная и растрёпанная, с красным лицом. Одетая в сильно измятое платье, с правого плеча которого съехал рукав, и кожаные домашние туфли.
Фьоре хотелось быть как можно дальше от дома. Подальше от Марино Бетти, открывшего своё истинное лицо. Маска доброго и любящего крёстного оказалась намордником. Человек, которого она любила, как если бы он являлся ей близким родственником, оказался предателем. Облагодетельствованный великодушным Франческо Бельтрами, Марино Бетти отплатил ему тем, что пытался изнасиловать его дочь, свою крестницу, воспользовавшись тем, что девочка была дома одна.
«Скотина, тварь! Ненавижу его! Папа ему доверял, я тоже... А он предал нас обоих!» - думала Фьора, несясь сломя голову в сторону рынка по мосту, размазывая слёзы жгучей ненависти и унижения по своему распухшему лицу. У сердобольных прохожих были порывы утешить её и пригреть, но они не решались, поскольку сама Фьора с яростными и исступленными воплями отвергала любое проявление к ней расположения. Девочка, выкрикивающая проклятия дурным голосом; с серыми глазами, горящими лихорадочным огнём, и вся растрёпанная; в измятом платье, рукав которого съезжал, как бы Фьора второпях его ни поправляла, оголял худое плечо... Один безумный вид Фьоры пугал тех, кому случалось встретиться ей на пути.