Хитров отсалютовал сторожу. На улице падала мелкая крупа. Голову гранитного Ленина увенчала снежная шапка, вроде пыжика, популярного в эпоху позднего СССР. Площадь с одной стороны подковала вогнутая глыба ДК, с другой — остановка, супермаркет и рюмочная «Терем». По пустынной проезжей части ковылял простоволосый коллега Чупакабры.
Хитров нырнул во чрево «жигуленка», служившего ему верой и правдой десятый год. Тронулся с места, обогнул вождя пролетариата. Маневрируя между ухабов, он думал о Ермаке. Жизнь развела, отдалила товарищей. Хитров следил за карьерой Андрея, смотрел «Мистические истории». Стыдно сказать, захаживал изредка на его страничку в социальной сети. Радовался успехам, любовался супругой, Машей. Но в друзья не попросился и сообщения не отослал. Письмо он все-таки набирал пару раз, но стирал, перечитав. На хрена он Ермаку? Скучный тип, прозябающий в провинции, играющий музыку, которая и пятнадцать лет назад перестала быть актуальной. «Звукач» из ДК Артема. Ермак сделал огромный шаг, укатив учиться, а он в том же болотце, разве что вот дочурку-красавицу заимел.
Когда они сидели нормально, как родные люди? И не припомнить уже.
— Каждому свое, — сказал Хитров, и «дворники» поскоблили стекло, покивали согласно.
Дом встретил его ароматом куриного бульона и картофельного пюре.
Лариса привстала на цыпочки, чтобы чмокнуть его в щеку.
— Моя рок-звезда, — шутливо сказала она.
Он горделиво расправил плечи.
— Ты еще будешь мной гордиться.
— Я и так тобой горжусь.
На кухне забулькало, и жена, всплеснув руками, упорхнула к плите. Поинтересовалась из-за стены:
— А у тебя будут фанатки? Знаешь, такие, которые мечтают покувыркаться с кумирами?
— Я переадресую их Платону.
— Платону тринадцать или четырнадцать. Это незаконно.
Он усмехнулся. Вообразил трущихся у гримерки группы. Завхоз Сергеевна и директриса ДК в футболках с логотипами «Церемонии».
Хитров подбоченился в дверях кухни.
— У нас что, домашние животные завелись? — спросил он.
— Ты о чем? А, это…
Под батарею было задвинуто чайное блюдце, доверху наполненное молоком. В молоке плавали ломтики хлебной корки.
— Это для него, — сказала Лариса, потупившись.
— Для кого же?
— Ну… для домового.
Хитров вздохнул. Домового мнительная Лариска нафантазировала в начале недели. Мол, кто-то шерудит мелками, одергивает занавески, переворачивает детские книжки. Серьги у нее похитил, а еще телевизионные каналы клацает. Категорически не любит «Дом-2».
«Какой умный приживала», — подначивал муж.
— Лар, ты серьезно вообще?
— Ну, я же слышала, — вяло отпиралась жена. — Сегодня снова бумага шуршала.
— Да это Юла шуршит. Она же шуршалка у нас.
— У бабушки в деревне домовой жил. Добрый. Где вещи потерянные, подсказывал. Мышей извел. Даже будил по утрам, если бабка не просыпалась вовремя. Но запах табака не выносил. Только дед закурит, он посудой гремел.
— Я не знаю, что сказать, — слабо улыбнулся Хитров. — Может, в бытность твоей бабушки и существовали домовые, но электрификация всей страны их изгнала.
— Я в Интернете прочитала, — упорствовала Лариса, — их нужно задобрить, приручить. Хлебом вон угостить.
— На фига? Мышей у нас вроде нет.
— Они и за детьми присматривают. — Лариса поймала взгляд мужа и торопливо добавила: — Так написано. Домовых даже заводят, просят, чтобы они в новой квартире поселились. Хозяин-батюшка, заходи на новоселье…
Губы Хитрова растянулись в ухмылке, и Лариса не сдержалась, захихикала с видимым облегчением.
— Ну что, — виновато моргнула она, — дура я, а?
— Чуть-чуть, — утешил он и поцеловал жену в шею. — Не знаю, как батюшки, а тараканы точно заведутся. Да и с батюшками какими-то я особо сожительствовать не хочу.
— Ладно, уберу, — сдалась Лариса. — Пойдем ужинать.
— Сейчас, только на нашего домовенка Кузю погляжу.
— Не разбуди, я ее еле угомонила.
Хитров, продолжая улыбаться, пошел в спальню, которую весной переоборудовал под детскую. Оклеил обоями с диснеевскими персонажами, купил кукол, замок принцессы, игрушечные барабаны, чтобы дочка, повзрослев, стучала по тарелкам и бочкам с ним на пару.
Семимесячная Юла лежала среди подушек, выпятив круглую, упакованную в подгузник попку. Спала крепко, усердно, от стараний на верхней губе выступил бисер пота.
«Съесть хочется», — подумал Хитров, просовывая руку сквозь деревянную оградку кровати. Коснулся пятки в шерстяном носочке кремового цвета. Юла недовольно подтянула пухлую ножку. Она живо реагировала на музыку, предпочитала, правда, не хард, а что посложнее, без ритмических квадратов и последовательных аккордов. Фри-джаз, мудреный арт-рок. Авангардные импровизации.