– А эти чудные картины, юная лэри, – обратилась хозяйка кошачьего пансиона уже ко мне, каким-то образом заметив интерес к полотнам, – нарисовал его близкий друг. Видите, справа – это я! Как раз на этом прекрасном диване, обитом Каинским шелком, – диван на картине и в живую различались не только цветом, но и размерами и формой, но я не стала поправлять неожиданно словоохотливую даму. – О, как я была тогда свежа и счастлива, а мой дивный Тутси – пусть земля ему будет пухом, – кипел жизнью и не мог усидеть на месте... Эх, молодость, молодость… Этот беспутный Лео так часто нас навещал, да вечно с кистями, красками, мольбертами, что у нас стен стало не хватать под его мазню! И окна постоянно приходилось держать открытыми – эти краски так дурно пахли, да! – я скептически хмыкнула, разглядывая плотно закрытые окна с задернутыми шторами. Текущее зловоние старушку, кажется, ничуть не смущало.
Тем временем, она продолжала делиться событиями давно минувших дней, клещом вцепившись в рукав Инспектора:
– Что-то из его мазни, поселившейся в нашем доме, мой Генрих продал – в галереи, знакомым раздал, друзьям, но у меня под кроватью до сих пор пылится целая гора бестолковых рисунков. Вы за ними? А то был до вас один импозантный мужчина, забрал из столовой три отвратительнейших полотна, я аж вздохнула свободнее, когда их там не стало. Эти два я вам, правда, не отдам, они мне по душе, но то, что лежит под кроватью...
Признаться, я потеряла дар речи. Потерянные картины знаменитого Беркуччи пылятся под кроватью старушки-кошатницы? Вот уж о чем не мог задуматься ни один столичный коллекционер, помешанный на резких мазках мастера и его свободной манере работы с фоном! Славу художник обрел в достаточно зрелом возрасте, собрал несколько выставок, снискавших ему небывалый успех, продал с десяток картин за баснословную даже для столицы стоимость, а затем благополучно запил, закрыл выставочный зал, предварительно забрав оттуда все свои многочисленные полотна, и пропал вместе с едва ли не сотней предметов искусства, за которые столичные модники готовы были друг другу глотки грызть. Периодически одиночные картины всплывали по всей стране – то на юге, то на западе. Но судьба по крайней мере полусотни произведений оставалась тайной и по сей день.
– Давайте посмотрим, что за полотна вы храните под кроватью, достопочтенная, – улыбнулся Рикс, мягко утягивая старушку за собой. Я пошла вслед за сладкой парочкой, искренне недоумевая, зачем Инспектору столь резко захотелось увидеть картины кисти Беркуччи. Неужто поклонник?
Спальня госпожи Тристр не удивила. После коридора, пыльной гостиной и ветхой лестницы с отсутствующей ступенью я разучилась чему-либо удивляться в этом странном доме. И в комнате был всё тот же хлам, что и везде вокруг, всё те же вездесущие кошки и следы их проживания. Что по-настоящему поразило, так это кровать, не имевшая ножек. Вместо крепкого основания, ложе престарелой дамы зиждилось на трех китах и черепахе. Точнее, на тех самых бесценных картинах кисти Беркуччи, игравших роль опорных столбов. Полотна на подрамниках были аккуратно сложены друг на друга, меж ними я даже заметила тонкую вощеную бумагу, но кое-где не предназначенные для подобного использования доски треснули, ломаясь и впиваясь острыми краями в холсты. У истинного коллекционера сердце бы оборвалось. А я ничего, просто удивилась.
Инспектор, в отличие от тихонько хмыкнувшей меня, проявил куда как больше эмоций. Однозначно ценитель живописи. Страдальчески поморщился, едва ли не за сердце схватившись, и бросился к бесценным предметам искусства, оставив престарелую даму без поддержки. Госпожа Тристр немного пошатнулась, лишившись опоры в виде приятного во всех отношениях молодого человека, но градус отклонения не оказался фатальным – старушка вернулась к точке равновесия и бодро засеменила к креслу у окна. Присела она громко, с отчаянным кошачьим ором, а две пушистые пули, мелькнувшие у моих стоп, покинули спальню со скоростью разогнавшегося по шоссе автомобиля.
Уже обернувшись к лэру, поняла, что зря отвлеклась на хозяйку – происходящее с кроватью, ее подноготной и Инспектором оказалось гораздо интереснее и драматичнее. И познавательнее, особенно для меня как специалиста. Рикс магичил. От души и на полном серьезе. Это вам не какие-то балаганные фокусы или заговоренные амулеты, а самая настоящая магия. Стихийная, если моё обоняние не ошибается. Столичный джентльмен, не боясь испачкать своего костюма в пыли, сидел на корточках и аккуратно перебирал стопки полотен, а тяжеловесное ложе замерло на полпути к потолку, мерно покачиваясь и открывая вид на реечное дно. При всем при этом молодой человек казался невероятно сосредоточенным на разглядывании многочисленных картин, будто не замечая, как прямо над его головой зависла массивная деревянная конструкция, инкрустированная целым ворохом подушек и покрывал. А на руках ни колечка-артефакта, и запястья, выглядывающие из-под манжет, девственно пусты. Я уже тогда, в день нашей встречи подозревала, что корона послала в Рольсмон сильного мага, но убедиться в его могуществе воочию смогла лишь сейчас.