Господин Шульц как раз заканчивал утренний обход и отпирал ворота, когда Инспектор притормозил у высокого забора и выскочил из автомобиля без единой мысли помочь выбраться мне. И встреча их произошла, так сказать, тет-а-тет.
– Черт! – воскликнул Рикс, едва заметив смотрителя.
– Сам ты черт, – обиженно пробасил кладбищенский сторож, зажмурив горящие алым глаза.
В ночную грозовую ночь кладбище могло вызвать леденящий душу ужас, но под солнечными лучами устланные золотой листвой тропинки и могилы скорее напоминали парк для прогулок, чем последнее пристанище для усопших. Один только господин Шульц выделялся из мирной картины осенней природы. Все-таки ночью, подсвеченный всполохами молний, или в густом предрассветном тумане на фоне покосившихся надгробий он смотрелся бы здесь куда уместнее. Землисто-серое лицо перечеркивал жуткий шрам, едва не лишивший смотрителя зрения. Бурый след тянулся от тяжелого подбородка до самой макушки, наградив не только рубцом, но и заметной залысиной. Заключительным аккордом выступали глаза – две горящие головешки зрачка и кроваво-красная радужка.
Я не лгала, уверяя, что ни одно умертвие за время работы господина Шульца не покинуло своей могилы. Нежить сидела тихо и спокойно, даже, наверное, забаррикадировалась в склепах и полуистлевших гробах от возможного внимания сторожа. А все оттого, что обязанности надсмотрщика на кладбище выполнял самый настоящий демон.
Господина Шульца в Рольсмоне откровенно побаивалась не только трусливая нежить, но и вполне себе смелая жить – никто из горожан не смел нарушить кладбищенских правил, выведенных демонскими когтями на доске объявлений возле ворот. Порядок на погосте сторож навел идеальный и сильно беспокоился о том, что кто-то мог ненароком его нарушить. В итоге появилось расписание посещений, требования к размеру и цвету венков, чтобы сочетались с ближайшими могилами и общим антуражем, и длинный список поведенческих норм, должных обеспечить покой не только мертвым, но и живым, решившим навестить родственников в соседнем склепе.
Под строгим запретом оказался алкоголь, бранные частушки и кульки с семечками. Всё логично, да. Но список не ограничивался этими тремя пунктами. Двадцатым, например, шло ограничение времени на литье слез – в общей сложности не более часа, с кратковременными перерывами каждые десять минут. А тридцать седьмым утверждалась верхняя граница звучания рыданий. Причем, с градацией, в зависимости от близости родства с покойным. Например, для супруга или родителей дозволялось рыдать на восемьдесят децибел, а вот оплакивать троюродного дядюшку следовало в два раза тише, на сорока. Как вести себя друзьям и некровным родственникам, требованиями не утверждалось. Но всякий житель знал – чем тише, тем лучше. На кладбище вообще лучше помалкивать.
Вообще, господин Шульц отличался педантичностью, возведенную в превосходную степень. Я не знала никого, кто бы переплюнул демона в желании достигнуть идеала. Беда в том, что сторож не только внешним видом наводил жуть. Он запросто мог щелчком пальца превратить любого нарушителя в пепел. Так что визитеров на кладбище – хоть званных, хоть незваных – не водилось. Мы, наверное, были первыми посетителями с последних похорон. Нарушив тем самым шестнадцатый пункт свода правил – не записались заранее.
– Доброго утра, господин Шульц, – с широкой, максимально радушной улыбкой поздоровалась я. Кладбищенский смотритель относился ко мне много лучше, чем ко всем прочим жителям города. Видно оттого, что чувствовал некую родственную душу. И без труда различал мою истинную внешность – человеческая магия за авторством дядюшки не являлась преградой для высшего демона.
– Утро доброе, Ириада, – ответствовал Шульц, а жилистый хвост, подметавший между делом сухую листву с дороги, приветственно махнул из стороны в сторону. Хотя зверское выражение лица ни на миг не дрогнуло, я уловила смену настроения с убийственного до терпимого. – Что привело тебя в мои владения?
Да-да, именно владения. Вся территория кладбища на законных основаниях принадлежала демону, соответствующий документ за подписью и печатью позапозапрошлого бургомистра находился в архиве, тут не к чему придраться. Присмотр за рольсмонским погостом господин Шульц не считал за работу. В этом плане мы были похожи – и он, и я искали себе хоть какое-то занятие, чтобы не прозябать в глуши. Правда, за долгие годы я так и не узнала, как он очутился в нашем мире, да к тому же именно в нашем городе. Но демон, опровергая все сказки, мифы и страшилки, не питался детьми, не соблазнял девственниц и вообще вел себя тихо и мирно, выращивая на заднем дворике своего небольшого дома чудесные бирюзовые флоксы.