– Мы, собственно, по делу, господин Шульц. Инспектор Рикс желает осмотреть старейший склеп на кладбище. Проводите?
– Инспектор, значит? – демон перевел внимательный взгляд на моего спутника. И без того красная радужка словно огнем сверкнула, сторож оскалился и едва ли не зарычал. – Не пытайся лезть мне в голову!
Вот уж не думала, что Риксу хватит дурости применять свои способности на заведомо более сильном противнике. Если на то пошло, Шульц способен одним взмахом хвоста снести голову какой-нибудь мраморной статуе, сама была свидетелем обезглавливания. Скульптор, притащивший свое творение на могилу сестры, едва не скончался на месте, упокоившись рядом с родственницей. Меня же в самом начале конфликта вызвал сам смотритель, чтобы прогнала навязчивого посетителя. Так что статую я рассмотрела до уничтожения и в принципе понимала, насколько та покоробила эстетические чувства демона.
Стоит сказать, что как скульптор, парень был так себе, но с фантазией. И недостаток мастерства с лихвой компенсировал неожиданными находками и особым видением. Скульптура, должная изображать то ли светлую богиню, то ли сестру автора, поражала воображение количеством конечностей, торчащих из привычных и не очень мест. Лично я насчитала семь рук разной степени проработанности, три ноги и два невнятных отростка неприличной формы – один торчал из живота статуи, а второй грустно свисал с затылка. Именно за эти отростки, как за ручки, начинающий скульптор притащил свое творение на кладбище, изрядно напугав много чего повидавшего демона. Вместо нежного девичьего лика с мраморного изваяния взирал самый настоящий монстр – один глаз на лбу, второй на щеке, а третье око скромно поселилось на переносице. Нос приплюснут, скошен набок и плавно переходит в эдакое ротовое отверстие. Или в язву. Скорее даже в язву, так как девичьи уста просто не могут быть настолько отвратительными на вид.
Честно, я бы и сама с удовольствием разбила несчастную статую, чтоб никто не падал в обморок, завидев сие издали. Не зная, что это неживое, можно было легко посчитать, что среди могил тянутся во все стороны света многочисленные белоснежные руки неведомого, но исключительно жуткого монстра. Особо впечатлительным обеспечены заикание и седые волосы, а более сильные духом покинули бы территорию погоста, не оглядываясь. Шульц меня просто-напросто опередил, вынеся мраморному изваянию смертельный приговор и приведя его в исполнение одним-единственным ударом хвоста. С тех пор в своде правил появился пункт шестьдесят шесть – никаких антропоморфных изваяний в качестве надгробий. Учитывая всё увеличивающуюся популярность абстракционистов и кубистов, демон заранее побаивался, что этот шедевр может стать не единственным в своем роде.
Да-да, демону-перфекционисту вселяла ужас и страх перспектива жить среди мраморных недочеловеков. Чувство прекрасного, знаете ли, всем может быть свойственно. Даже у меня некоторые аспекты модернистских направлений в искусстве вызывали оторопь и шевеление волос на затылке. И искреннее сочувствие к натурщицам новомодных художников…
***
Инспектору требовалось осмотреть старейшее городское захоронение, и господин Шульц любезно согласился проводить нас на старую часть кладбища. Благодаря обилию указателей и очищенным от палой листвы тропинкам заблудиться мы не смогли бы при всём желании, но смотритель на то и смотритель, чтобы присматривать не только за могилами, но и за редкими посетителями, чтобы не натворили дел на подведомственной территории. Мне демон, быть может, и доверял, а вот на Рикса поглядывал недобро и следил едва ли не за каждым его шагом. На месте столичного франта я бы ни в коем случае не сворачивала с дорожки – судя по настрою господина Шульца, Инспектор мог пострадать даже за ненароком примятую травинку либо раздавленного жука.
Схему рольсмоновского кладбища я прекрасно знала, оттого вырвалась немного вперед, оставив позади своих спутников. Кто бы что не говорил, но аура господина Шульца воздействовала угнетающе на всё живое, и от демона неосознанно хотелось держаться подальше. Наша цель – могила отца-основателя Рольсмона, несравненного лэра Торрина, находилась на самом краю погоста, в паре шагов от лесополосы, окружающей город со всех сторон.
Склеп, выстроенный на пожертвования жителей, поражал величественностью и красотой даже спустя целый век – лэр Торрин, отстроив всего пять домов для друзей-аристократов, возжелавших уединения подальше от столичных стен, тихо скончался от старости, не успев присвоить поселению городского статуса. Рольсмон официально стал городом спустя три года после его смерти, благодаря упорству старшего сына и двух друзей, начавших активно застраивать пустующую территорию. Но лавры отца-основателя присвоили именно лэру Торрину, оттого над склепом высилась монументальная фигура, должная обозначать лэра таким, каким он запомнился первым жителям Рольсмона.