Быстро нацепив свободную белую рубашку, темные брюки свободного кроя и любимые, потому что единственные, кроссовки, наскоро продела руки в рукава черного анорака, закинула на плечо рюкзак и поспешила навстречу промозглому зимнему ветру.
Илай Новак, мой начальник, ведет медицинскую практику с давних лет, как он говорит, еще с тех самых, когда чиновники не воровали, а девушки знали свое место, исправно готовили у плиты и поднимали демографию в столице. В переводе на человеческий, это около 30 лет, за время которых он умудрился стать той ещё зазнавшейся сволочью. Хотя кто знает, может он уже родился самодовольным гадом.
Опять же по словам самого Новака, он очень уважаемый в высших кругах, а потому никто из моих знакомых и друзей о нем ничего не слышал.
Старый профессор-мужчина высокомерный, чопорный и очень, ну вот я бы даже сказала чересчур раздражающий. Считая себя частью благородного сообщества, а по факту выходец средней полосы Ксиона, на окружающих господин Новак смотрит с высока. Более того, он любит соваться к людям с поучениями и наставлениями, интуитивно угадывая какие слова взбесят собеседника сильнее всего.
Так за десятилетия кропотливого труда, большая часть которого байки самого Новака, профессор извел с сотню ни в чем неповинных секретарш. Слава о нем распространилась столь широко, что ни одно уважаемое агентство Ксиона и даже Шера работать с ним не желало.
Я так-то тоже не хотела 5 дней в неделю видеть эту чопорную морду и вдыхать дым папиросы, которую он неизменно курил на протяжении всего дня, но питаться и спать по помойкам я хотела ещё меньше. Поэтому, когда мне тонко намекнули, что есть на примете один уважаемый доктор из Пасарея, который ищет секретаршу, я долго не раздумывала.
Конечно же Новак не хотел меня брать, в его глазах я была девчонкой с улицы, не по статусу и без опыта. Но те, что подходили по статусу уже имели опыт и к нему не шли. Так пробный день пока он ищет нормального секретаря перешел в испытательный месяц, в последствии вылившийся в три года тесного взаимно неприятного сотрудничества.
Что приятно на электричку я все же успела, забежала в уже в закрывающиеся дверцы. Тяжело дыша после недолгого, но утомительного бега, к которому мое тело, приученное в основном к сидению и лежанию, привыкать отказывалось. Бегло осматривая вагон, я подыскивала свободное место у окна. Действовать нужно быстро, потому что у меня много конкурентов, зашедших вместе со мной, и на следующей станции прибавиться не меньше.
В Дъёре все дороги ведут в Пасарей. Богатый, или как его еще называют-мраморный, квартал с ухоженными клумбами вокруг частных домов для многих выходцев окраин единственный шанс на нормальное существование. Да-да, именно на существование, потому что жизнью назвать график и условия, в которых приходится работать, сложно.
Богачи, оккупировавшие Пасарей, платят щедро, но взамен требуют время и душу. Если ты работаешь на аристократа, тебе приходится учиться разным навыкам, но главное из них — умение молчать.
Нельзя озвучивать точку зрения, которая отличается или в чем-то превосходит мысль хозяина, это может его расстроить, и ты вылетишь с работы.
Называть хозяина хозяином тоже нельзя, сейчас это считается пережитком прошлого. Все ратуют за свободы своих рабов, и требуют называть их господами. Самое забавное при этом, что менять графики работы или свое отношение к рабочему классу никто не собирается. Так что да, нужно держаться с хозя… с господином уважительно, но не чересчур, иначе он смутится, расстроится и ты вылетишь с работы.
Нельзя говорить до господина, перебивать и быть заметным, когда господин в плохом настроении иначе вылетишь с работы.
Нельзя отказывать своим господам в их желаниях. И нельзя допускать и быть причиной конфликта в зажиточной семье. Иначе вылетишь с работы, и возможно из Пасарея навсегда. Потому что там все знают друг друга, и сплетничать любят не меньше, чем хвастаться собственным богатством.
Помимо всего прочего есть ещё куча нюансов из разряда нельзя быть привлекательной в доме, где есть госпожа, нельзя в чем-то превосходить своего господина и прочее, прочее, прочее. Проще говоря, нельзя ущемлять господ, указывать на их низменность и несовершенства, которыми они зачастую обладают в избытке.
Самая главная обязанность прислуги-создавать атмосферу, не располагающую к недовольству, печали, и выгодно оттенять своего господина, прежде всего в его собственных глазах. Если ты при этом хорошо выполняешь свою работу это идет тебе в плюс и со временем ты можешь перейти в дом побогаче, да по зажиточнее. Если же ты работаешь спустя рукава, но нравишься господам, сытая старость и щедрая пенсия тебе обеспечены. Наоборот, к сожалению, не работает.
Наконец то заметив свободное место, с радостью его заняла, тут же водрузив рюкзак на колени и вставив в уши наушники. Честно говоря, моя жизнь далека от детских амбиций, но она куда лучше, чем у многих дъёрцев, и уж куда лучше того, что могла мне предложить деревушка на севере Тали, откуда родом мама.
Многим в столице приходится жопу рвать, в прямом и переносном смысле, чтобы выбиться в люди. Каждый год в Дъёр съезжаются толпы народа с приграничных деревень и городов, утопающих в разрухе и бедности. И они куда гибче и живучее коренных жителей. От того текучка в богатых домах дикая, конкуренция высокая, а безработица все более прожорливая.
За окном медленно выплыли первые дома Ксиона. Серо-желтовато-зеленые многоэтажки с облупившимися стенами и коричнево-черными подтеками сменились трехэтажными гусеницами из красного кирпича с эркерами, узкими открытыми балкончиками и треугольными крышами. Появились первые брусчаточные тротуары без привычных мне ям и этикеток, пустых пластиковых бутылок и другого мусора. Одна за другой загорались вывески, и открывались витрины.
Местами ещё мелькают ярко-зеленые жилетки дворников, но в основном по бежевым тротуарам вдоль горок белоснежных сугробов по своим делам спешат ксионцы, не отрывая глаз от телефонов и планшетов, изредка хмурясь. Проснувшись поутру, они сразу же окунаются в работу и у них нет времени на такую ерунду как смотреть по сторонам. Иногда мне кажется, что у них как у машин или насекомых во лбу есть локаторы, которыми они определяют возникающие впереди препятствия, иначе объяснить почему они не сталкиваются между собой и с уличными фонарными столбами, я не могу.