Следующие два часа прошли в молчании. Но не в тишине – время от времени кто-нибудь вздыхал, покашливал и чихал, но голос подавать ребята не смели. Зато часы в темном углу подавали голос каждые четверть часа. Шуршали страницы, скрипели ручки, и Чарли начало клонить в сон.
Наконец пробило восемь, и Манфред поднялся.
– Свободны! – бросил он и первым вышел из комнаты.
Аза поспешил за ним. Чарли сложил учебники, подошел к Билли Грифу и шепотом осведомился:
– Вон тот, с соломенными волосами, – он кто?
Обладатель взлохмаченной соломенной шевелюры как раз выходил за дверь, и зеленый плащ летел за ним, словно по ветру, хотя никакого ветра тут, в подземелье, и в помине не было.
– А-а, это Танкред, – сказал Билли. – Он иногда ведет себя довольно бурно. Пойдем, покажу дорогу в спальни.
Дорога в спальни пролегала через очередные запутанные коридоры и лестницы, и Чарли забеспокоился, как же он утром доберется до столовой. Наконец они очутились в спальне – мрачном помещении с низким потолком и голым полом, освещенным одной-единственной тусклой лампочкой.
Вдоль стен тесно – слишком тесно! – стояли койки, всего шесть, узкие, покрытые клетчатыми одеялами. Между койками имелись маленькие тумбочки, и еще в изножье каждой стояло по стулу. Чарли с облегчением увидел на одной из постелей Фиделио.
– Давай сюда, Чарли! – пропел Фиделио. Он похлопал по соседней койке.
Чарли бросил сумку на стул.
– Так, плащ повесь на крючок, вон там, а все остальные шмотки – в тумбочку. – Фиделио понизил голос. – Ну-ка, смотри, кто спит рядом с тобой. Сможешь разглядеть его плащ.
Чарли оглянулся. В соседнюю тумбочку складывал вещи Габриэль Муар. Однако плащ он не снимал – так в нем в ванную и удалился.
– Оч-ч-чень подозрительно, – отметил Фиделио. – Фонарик у тебя есть?
«Ой! А насчет фонарика-то я и не сообразил, когда собирался!», – спохватился Чарли.
– Без фонарика здесь никак, – просветил его Фиделио. – Ни почитать после отбоя – лампочку-то гасят, – ни выйти. Тут же по ночам тьма кромешная. – Он извлек из тумбочки тоненький голубой фонарик и вручил Чарли. – Тебе же надо будет разглядеть плащ, – напомнил он. – Положи пока под подушку.
Чарли забрался в постель последним – довольно долго провозился, роясь в сумке. Он было вновь расстроился, достав пижаму со злосчастными мишками, но заметил, что у одного мальчика пижама вообще в каких-то цветочках и ягодках, и это чуточку примирило его с жизнью.
Не успел Чарли укрыться одеялом, как в приоткрытую дверь просунулась чья-то рука и щелкнула выключателем. Свет потух.
– Тишина! – объявил резкий женский голос.
Рука исчезла, дверь затворилась, и в спальне стало совсем темно.
Голос какой-то знакомый. Чарли озадаченно поерзал под одеялом, но вспомнить не получалось.
– Это кто был? – шепотом спросил он у Фиделио.
– Надзирательница, – прошептал его приятель. – Этой тетке до дракона чуть-чуть не хватает.
В темноте шуршало, и поскрипывало, и покряхтывало – мальчики ворочались, пытаясь устроиться поудобнее на жестких и узких койках. Чарли ждал, пока все не стихнет, и прислушивался. Габриэль на соседней койке дышал ровно и глубоко. Наверно, спит уже.
Чарли вытащил из-под подушки фонарик и осторожно опустил ноги на пол. Удостоверившись, что фонарик направлен на стену, он нажал кнопку. Прямо перед ним ярко высветился синий плащ. Чарли крадучись снял его с Габриэлевой вешалки. Ну точно! Вот и знакомые инициалы! Зелеными нитками!
– Мой, точно, – шепотом сообщил он Фиделио.
Тот уже сидел на краю койки.
– Забирай, – одними губами велел он. – Быстро.
Чарли торопливо поменял местами плащи – свой и потрепанный. Он уже повесил было старый плащ на вешалку Габриэля, но тут спальня огласилась отчаянным воплем.
– Не-е-ет! – в ужасе взвыл Габриэль, вскочил и вцепился в плащ. – Не надо! Пожалуйста! Забери его! – И он швырнул рваный плащ на постель Чарли.
Чарли положил фонарик на подушку, так что теперь плащ был как под настольной лампой.
– Так это же твой. – Он ткнул пальцем в обтрепанную ткань. – Вот и забирай, а мне он не нужен.
– Ты не понимаешь! – простонал Габриэль. – Я не могу его носить, не могу, не могу! Он насквозь пропитан… страхом… Ужасом… Я от него совсем больной делаюсь. – Он хлопнулся на койку и закрыл лицо руками.
– Ты соображаешь, что говоришь, Муар? – прошипел Фиделио. – С какой стати Чарли должен отдавать тебе свой плащ?
– Да потому, что этот я носить не могу! – Габриэль с отвращением кивнул на старый плащ. – С тем, кто его раньше носил, стряслось что-то ужасное. Понимаете, я это чувствую, я умею. Мне от него плохо. Это все равно что чужой кошмар надевать.
Ага, кажется, я понимаю, в чем дело, сообразил Чарли.
– У тебя дар такой, да, Габриэль? – спросил он. – Ты чувствуешь, что с кем было?
Габриэль закивал:
– Да, я по одежде понимаю. Это… это ужасно. Если мне достается ношеная одежда, то с ней переходят и все ощущения ее прежних хозяев. Тревоги. Страхи. Иногда, конечно, и радость тоже перепадает, но хорошего мало, потому что она не настоящая и долго не держится. У меня в начале года был новый плащ, а потом мои хомяки его погрызли.
Чарли заинтересовался:
– А сколько у тебя хомяков?
– Пятнадцать, – несчастным голосом ответил Габриэль. – От плаща почти ничего не осталось. А с деньгами у нас туго, и мама не смогла купить мне второй новый, так что она попросила в академии ношеный. Вот мне и дали… этот.
Конечно, вся спальня уже давно проснулась. Кто-то из мальчиков сказал:
– Наверняка это плащ той девочки, которая сгинула в развалинах. Она же напугалась.
– Знаете что, давайте потише! – раздался другой голос. – А то как придет надзирательница, и не видать нам всем выходных как своих ушей!
Как быть? Чарли растерялся. Ну не заставлять же беднягу Габриэля носить чужой кошмар?
– Я для тебя на что угодно готов! На что угодно! Только не заставляй меня его надевать! – взмолился Габриэль.
Чарли сунул Габриэлю свой плащ.
– Ой, спасибо! Спасибо, Чарли! – Габриэль прижал к себе плащ обеими руками.
– Знаешь что, сделай для меня одну вещь, – тихонько попросил Чарли. Он выдвинул ящик тумбочки и извлек отцовский галстук, который дала ему с собой мама. – Можешь мне что-нибудь сказать про человека, который его носил? – Он протянул галстук Габриэлю.
Тот не задал ни единого вопроса, молча повязал себе галстук и зажмурился. Потом пальцы его побежали по плотному синему шелку. Замерли на золотой букве «Ю». Габриэль сосредоточенно нахмурился.
– Странное дело, – пробормотал он, не открывая глаз. – Тот, кто его носил… кто бы он ни был… он был счастлив… А сейчас он исчез. – Сняв галстук, Габриэль ощупал его еще раз. – Первый раз с таким сталкиваюсь. Как будто этот человек… забыл, кто он такой. – Он вернул галстук Чарли.
Что ж, значит, папа когда-то был счастлив. А «исчез» – это, наверно, значит «умер», решил Чарли, убирая галстук в ящик. Не очень-то много удалось выяснить.
Он уже собирался погасить фонарик, когда в изножье постели Габриэля возникла маленькая фигурка с белыми волосами, как будто светившимися в темноте.
– А вот про этого человека можешь рассказать? – просительно прошептал Билли и положив на одеяло длинный голубой шарф.
Габриэль вздохнул, но возражать не стал – послушно обмотал шарф вокруг шеи и опять прикрыл глаза.
– Ну, этот человек всегда торопился, – начал он. – Туда-сюда, туда-сюда. Просто не мог остановиться. – Габриэль помолчал. – А сейчас, боюсь, его уже нет в живых. – И мальчик снял шарф.
– И все? Больше ничего? – огорчился Билли. – Шарф тебе больше ничегошеньки не сказал?
– Извини, но тут все работает не так, – с сожалением прошептал Габриэль. – Никаких голосов я не слышу. А когда владелец вещи мертв, то и… послание такое… приглушенное.