Он брел по улице без цели, без плана о том, где ему сейчас следует находиться, будто на автопилоте. Он был уверен: ноги сами приведут его туда куда он желает. Как будто им овладело то состояние, при котором в голове ворошатся все мысли, как гигант трясет улей с дикими пчелами, а тело приобретает свободу, словно ему дают право выбирать – то состояние, которому люди дали название, как сумеречное помрачение сознания. Он попал в него на целый час. Целый час бездумного брожения по ночным улицам привели его в сумрачный и безлюдный парк. Хотя кто-то сидел на одной из деревянных скамеек. Эдди спрятался за стволом дерева и внимательно наблюдал за ним. Это была девушка в бледно-желтой тонкой ветровке. Она сидела к нему спиной. У нее были длинные пшеничные волосы с янтарным отливом. Луна светила прямо на нее, словно подчеркивала ее значимость. Эдди приблизился к ней. Он случайно наступил на сухую ветку, она хрустнула и девушка тревожно обернулась.
– Ты меня напугал, – сказала она.
У нее были маленькие губы, курносый носик и большие зеленые глаза.
– Извини, я не хотел...
– Ничего. Просто не подкрадывайся к людям ночью и все будет нормально.
Кэш смущенно улыбнулся.
– Можно?
– Присесть рядом? Конечно, только если ты не собираешься рассказывать мне о том, как красивы звезды и как приятно любоваться ими ночью.
Парень сконфузился.
–... Э-м, у меня и в мыслях не было об этом говорить.
– Да, к чему эта показательная чувствительность. Мы ведь и так знаем это. – равнодушно говорила она.
– Д-да, пожалуй... – неуверенно согласился с ней Эдди.
У нее не все в порядке с головой, подумал он, но его это вовсе не пугало, ибо за всеми этими проблемами и интригами Эдди и сам давно съехал с катушек.
– Как тебя зовут? – спросил он.
Она вскинула голову и пристально посмотрела ему прямо в глаза. У нее был пронзительный взгляд, с нотками благородного превосходства, немного гордый, возможно выдержанный в традициях того светского общества, которого можно назвать отголоском позапрошлой эпохи.
– Лекса.
– А меня Эдди.
– Да, Эдди, тебе повезло, – шутливо сказала девушка.
– С чем же это?
– У тебя хорошее имя. А могли назвать Рудольфом. Или Адамом...
– Чем тебе не нравится Адам? – искренне удивился парень.
– Нет, Адам клевый, мне нравится, он клевый чувак.
Они вместе засмеялись.
– Да уж... – Эдди поднял глаза к небу и вздохнул, – хотя родители хотели назвать меня Джином. Но я им не позволил.
Какое-то время они сидели молча, вдыхая сладкий запах прохлады. Слушали стрекот сверчков. Совсем как в лесу, пришло в голову Эдди, он словно перенесся в то место и зябко повел плечами. Лекса продолжала бесцеремонно его оценивать, словно подопытного зверя в момент эксперимента, когда с ним обязательно должно что-то произойти.
– А я тебя знаю, – наконец произнесла она, сощурившись. – Мы с тобой оба ходим на языковые курсы по изучению иврита. Ты с факультета философии?
– Да, точно.
– Что ты здесь ищешь?
– Я не знаю, я был с другом в баре, но потом ушел. Мне... мне, типа, нужно было побыть одному.
– Тебе не обязательно быть одному, Рудольф, – сказала Лекса таким серьезным тоном, что он невольно издал смешок.
– Перестань, умоляю, у меня от этого складывается ощущение, что я долбаный помощник Санты!
– А ты хочешь быть сам по себе?
– Возможно.
– Так не бывает, Эдди. От этого никуда не деться. Мы все олени, запряженные в повозку Санта Клауса, тянем эту повозку с его жирной задницей куда он прикажет.
– Это бессмыслица какая-то, ты веришь в Санта Клауса?
Ее зеленые глаза холодно сверкнули в темноте, как у кошки. Он понял, что она вовсе не шутит. Ему стало не по себе.
– Может быть, я одна из его помощниц.
– В таком случае, я бы тебе только посочувствовал.
– Почему?
– В детстве мне довелось увидеть Санта Клауса... Когда мне было четыре, у моей матери обнаружили рак последней стадии. Врачи сказали, что излечить ее нельзя никоим образом – слишком поздно – и она не выживет. Поможет только чудо – представляешь, услышать такое ребенку о том, что его мать скоро умрет, исчезнет навсегда и больше ее не будет... Это было в канун Рождества. Я просил Санта Клауса исцелить мою больную мать. А через пару месяцев она скончалась... Однажды, когда мы гуляли с отцом по улице, я увидел в переулке Санту, вернее это был человек в костюме Санты. Пользуясь случаем, пока папа общался с кем-то по телефону, я подошел к нему, хотел спросить, почему он не спас мою маму... Санта стоял у стены с чуть спущенными штанами. Он сквернословил. Я тогда думал, что это нормально – ну да, обдолбанный и бухой Санта, у него тяжелая работа, разносить подарки детям по всему миру и... от него жутко несло табачным дымом и мочой. Я тихо позвал его и он повернулся ко мне. Его лицо... оно было каким-то... нечеловеческим! Борода и шрамы. Все лицо в шрамах. И сухой злобный голос: что, парень, думаешь, что ты особенный? Хочешь подарков? Отец не знал, что у него есть нож... нет, у него была разбитая бутылка. Он шел на меня с этой бутылкой, а я стоял, как вкопанный, и не знал, что делать. Он уже протягивал ко мне свою руку, когда на него набросился папа и он ударил острым краем горлышка моему отцу в живот... от крови земля стала красной, как запачканный пуховик того Санты. И он скрылся... Санта Клаус убил моего отца.