Внезапно Лекса встала с кровати и прошагала в конец другой стены.
«Ну хватит этих игр, Эдди. Я же знаю, что ты хочешь этого. Я же вижу, как ты смотришь на меня. Как бьется твое похотливое сердце в предвкушении. Как дрожат твои пальцы» – дразнящий голос как будто доносился из глубины его сознания... из самой его темной глубины.
Эдди тяжело сглотнул, пытаясь справиться с напавшим на него оцепенением. Встряхнул головой, опасаясь, что всему виной послужил алкоголь, но ведь от бокала вина не может быть такого сильного эффекта, это просто невозможно!
– Ты о чем? – произнес он, как завороженный глядя на нее.
Она гипнотически захлопала большими ресницами. Ленивой походкой прошествовала к нему, словно по подиуму, демонстрируя свою роскошную фигуру. Эдди сглотнул слюну. Подобно тому как змея сбрасывает с себя кожу, платье сползло с нее и упало на пол, оставляя после себя мысль о том, что пару секунд назад под ним растаял чей-то призрак. Лекса осталась абсолютно голой, облаченной лишь в легкую лунную накидку. Она была прекрасной, словно в скульптуру Вирсавии* (Примечание: согласно Библии, Вирсавия была женщиной редкой красоты) вошел дух жизни. Томно задышала ему прямо в ухо.
– Смелее, Эдди, – прошептала она, и этот чарующий звук пронесся по всем туннелям сознания юного философа, будоража его укрытые во мраке бесконечной пещеры потаенные расщелины, где давно нашли себе пристанище голодные черные демоны, заключенные в оковы сомнений и доводов рассудка.
Кэш неверно дотронулся кончиками пальцев до ее упругих бедер, и по телу словно прокатился мощный электрический заряд. Он почувствовал, что не может противиться этой властной сокрушительной силе. Она взывала к нему. Разум его захмелел. Оковы были сброшены. Как будто двери ловушки, в которую он угодил, с шумом захлопнулись, подобно омытым кровью челюстям кархародона* (Примечание: Кархародон – большая белая акула). С хищной усмешкой, Лекса расстегнула ремень его джинсов.
Под покровительством луны, проникавшей через окно, они лежали на старой кровати. Бархатная тьма окутывала их, словно живая, и принимала участие в их таинстве, холодно лаская обнаженные тела; кружила над ними, как дух кружит над миром. У Эдди замирало в груди сердце и билось, как сумасшедшее, разрываясь на части. На миг он подумал, что умер, но чувства опровергали сей факт, не ослабев (нет, они не проявили такой милости.), а накатили с новой волной, еще более безумной, чем прежде, словно яростный зверь, которого не останавливали ни одни железные цепи, а ломались под его напором, как тростинки. Зрачки парня закатились. Напряжение достигло предела, двинувшись дальше, оставляя позади порог всех его земных, не в меру разгулявшихся фантазий – теперь они казались пресными. Это уже была какая-то изощренная пытка блаженства. Как будто каждый его нерв натянулся, как гитарная струна, и стал чувствительным настолько, что раздражался при каждом прикосновении пылинки или дуновении ветерка. Все его сознание вопило в этой нескончаемой сладкой агонии.
Ее стеклянные глаза, как тлеющие угли, вспыхивали изумрудным блеском снова и снова.
Ее ногти впивались в его нежную бледную грудь точно неистовые когти гарпии, готовые вырвать желанное сердце. Кровь потекла струйками, затем перешла в ручьи.
Из темных стен, как если бы служивших неким барьером отделяющим одну реальность от другой, выступили кривоногие карликообразные существа, с которых сыпались комья земли – полулюди-получерви. У них отсутствовала шея – отвратительное, с розоватым оттенком, нагое, пухлое туловище сразу же переходило в лысую головку. Странные розоватые хари, как будто побывали в огне. Они с трепетом собрались вокруг ложа, совершая какие-то кошмарные пляски и танцы, словно пародируя детское веселье. Припадали к груди Эдди, как кровяные пиявки, слизывая красную субстанцию, сочащуюся из его ран. Их уродливый поистине богомерзкий облик не смущал его. Он уже не мог остановиться и не понимал, что происходит. Экстаз лился по венам и будил сонную кровь, которая теперь грохотала подобно источнику где-нибудь у Рейхенбахского водопада.
Лекса запрокинула голову к потолку. На миг Эдди увидел острые тонкие клыки, торчащие у нее изо рта. Она издевательски расхохоталась ведьмовским смехом. В магическом лунном сиянии ее лицо, какой-то неземной красоты, выглядело дьявольски-холодным и жестоким. Он случайно бросил взгляд в сторону окна и содрогнулся: на небосводе зловеще мерцала звезда, а рядом с ней, как две капли воды, вторая, словно ее призрачная тень. Эдди решил, что у него двоится в глазах...