— Дом по справедливости наш! — прорычала Кристал. — А достался тебе! Ты все загребла! Думаешь, мы это забудем?
— Посмотри на себя! — Кэрол ткнула Валькирию пальцем в плечо. — Ты же малявка! Зачем тебе особняк? Нам уже шестнадцать. Знаешь, как бы мы развернулись, будь у нас собственный дом? Какие вечеринки устраивали бы? Это было бы так круто!
— Ты хоть знаешь, сколько стоит поместье? Мы бы его продали и разбогатели!
— А он нам не достался! Ты, подлиза, все захапала, притворялась идеальной племянницей, а теперь нос задираешь!
— Ходишь тут с таким видом, будто ты лучше всех!
— Ничего подобного, глупая козявка! Тебя никто не любит! В зеркало посмотри — вот уж не красотка!
— Страшная!
— Уродина малолетняя!
— Иди, в игрушки играй! Здесь вечер для взрослых!
Валькирия посмотрела на них.
— Знаете, — сказала она, — я вот стараюсь вспомнить, было ли когда-нибудь такое время, чтобы я обижалась на ваши гадости? Вроде нет. Ваши потуги на меня не действуют.
Кэрол попыталась презрительно засмеяться.
— Поймите, — продолжала Валькирия, — если хочется воображать, будто я вас боюсь — ради бога. Нравится думать, что гнуснее вас я никого в жизни не встречала, — пожалуйста! Знаете почему? Потому что мне на-пле-вать. Я о вас вообще не вспоминаю, ни хорошо, ни плохо. Для меня вас просто нет! Ясно?
Двойняшки молча и со злобой сверкали глазами.
— Продолжайте развлекаться, можете меня травить сколько душе угодно, только помните: едва я отойду от вас, как начну думать о чем-нибудь другом. — Валькирия мило улыбнулась. — Приятного вечера!
Она ушла, а двойняшки остались стоять столбом.
Валькирия протискивалась сквозь толпу, лавировала между столиками. Она увидела маму и ухитрилась добраться до нее, не нарвавшись на родственные объятия.
— Стеф! — обрадовалась мама. — Ты пришла! Наконец-то! Где ты была?
— Да так… разные дела. Ну вот, я здесь, так что…
— Вижу, ты надела юбку! Какая прелесть!
— От этой прелести будет мало толку, если начнется побоище.
Мама посмотрела на дочь.
— Ты иногда бываешь такая странная… Давно ты здесь?
— Всего несколько минут. А где папа?
— Тут где-то ходит. Этим Эджли только дай повод поговорить о себе — ухватятся обеими руками. Тебе весело?
Валькирия пожала плечами.
— Терпимо. Я почти никого не знаю.
— Могу тебя познакомить.
— Нет, не хочу.
— А-а.
— Тебе как, весело?
Мама засмеялась и наклонилась поближе.
— Вытащи меня отсюда, — проговорила она с сияющей улыбкой.
Валькирия моргнула.
— Что-что?
Мама закивала, будто энергично с чем-то соглашаясь.
— Ни минуты больше не выдержу! Я просто сейчас лопну.
— Хочешь уйти?
Мама помахала кому-то рукой и посмотрела на Валькирию, сохраняя свою ослепительную улыбку.
— Больше всего на свете! Притворись, что тебе стало плохо.
— Что?
— Притворись, что тебе плохо, и я отвезу тебя домой.
— Я и пешком доберусь.
— Тебе плохо, ты не можешь идти одна!
— Мне плохо?
— Дело серьезное. Ужасно кружится голова.
— И тошнит?
— Страшно. Вон папа.
Они обернулись, глядя, как папа идет к ним. Валькирия покосилась на маму.
— В общем, как в тот раз, когда мне было плохо и страшно тошнило, а ты мне не поверила и погнала в школу?
Мамина ослепительная улыбка чуточку потускнела.
— Не поверила? — переспросила она шепотом. — Правда?
— Да. Заставила меня идти в школу и ничего не хотела слушать.
Папа подошел уже совсем близко.
— Это я… очень бесчувственно поступила, и, конечно…
— Что — конечно?
— Конечно…
— Да?
Мама посмотрела на нее.
— Не смей!
Валькирия улыбнулась во весь рот. Папа уже подошел к ним.
— Ну, как мои две самые любимые красавицы? — спросил он, обнимая обеих за талию.
— Замечательно! — сказала Валькирия. — Мне так весело, просто чудесно! И маме тоже!
— Вот видишь! Я же говорил, когда приедем, тебе понравится.
Мама кивнула, улыбнулась и пожала плечами — все одновременно.
— Ты был прав!
Папа отвернулся — поздороваться с очередным кузеном. Валькирия ответила на возмущенный мамин взгляд широкой улыбкой.
— Так тебе и надо, — прошептала она.
Мама закрыла глаза и покачала головой, признавая поражение.
Глава 38
НА ДОСУГЕ
Танита сидела в машине и старалась не ерзать. Она не привыкла ничего не делать. Рядом Скелетжер являл собой образец неподвижности и бесконечного терпения. Танита пыталась расслабиться, но адреналин то и дело выплескивался в кровь, и правая нога самопроизвольно взбрыкивала. Получалось очень неловко.