Иван Кедрин (псевдоним Ивана Рудницкого) (1896—1995). Известный в Галичине долгое время в 20-30-е годы и в среде украинской эмиграции журналист и политический деятель, литератор и политолог. В 20-30-х годах был соредактором газеты «Дело», органа партии Украинского национально-демократического объединения (УНДО), которая в националистическом движении Западной Украины (особенно Галичины) стояла на левоцентристских позициях. Эту позицию занимал и Иван Кедрин, который не изменил ей и в послевоенные, уже эмигрантские, годы жизни.
И. Кедрин, характеризуя и оценивая «Акт» не отторгает его категорически, не воспринимает его абсолютно, как это делали и делают его создатели, последователи и апологеты, а дает собственную своеобразную оценку. Прежде всего, он отметил двойственность этого события, его политическую двусторонность: оно было «событием положительным», потому что «показало живучесть идеи украинской государственности», а вместе с тем, в нём «есть серьёзные идеи».
Мы уже указывали на то, что «Акт» имел три различных довольно противоречивых текста. Этот факт Кедрин называет «досадным моментом» всего «Акта 30 июня». И вот почему: «…напрашиваются сравнения со всеми другими… актами государственного самоопределения Украины: ни в одном из них не было упоминания о любой иностранной военной силе, с которой украинская вооруженная сила может сотрудничать и „творить новый лад“. Сотрудничество с центральными государствами (т.е. с кайзеровской Германией и Австро-венгерской монархией – В.М.) после Брестского мира опиралось, собственно, на тот мирный договор от 9 февраля 1918 года, где делегация Украинской Центральной рады была признана как равноправный контрагент делегации 4-х государств – Германии, Австро-Венгрии, Болгарии и Турции. И сотрудничество действующей армии УНР (Украинской Народной Республики – В.М.) с польским войском опиралось на Варшавскую конвенцию от 21 апреля 1920 года. В обоих случаях Украина вела переговоры с позиции слабости, а не силы, и поэтому эти оба договора были для Украины бесполезны; но они же утверждали, что Украина была тогда предметом, не подлежащим действиям международной политики. „Акт 30-го июня“ был провозглашен не только с позиции слабости, но не имел никаких признаков того, что Украина была одной стороной противостояния, а Германия – другой стороной, потому что такого в реальной действительности не было, а существовало разве что в событиях и коментариях авторов Акта. И когда понятие „государство“ состоит из совместных понятий „территория, власть и народ“, то какими компонентами руководствовались авторы Акта с 30 июня, которые „создавали“ украинское государство?!» (Выделено мной – В.М.). Согласитесь, как автор резонно заметил то, что авторы «Акта» не имели ни территории, ни власти, ни народа, ни, даже, элементарных полномочий на такое действие.
И. Кедрин указывает и на следующий «досадный момент»: «Акт провозглашения» был подготовлен и выполнен конспиративно одной партией…». К этому ещё надо обязательно добавить: и без элементарного согласия украинского народа Галичины, и, тем более, всей Украины!
«Досадным моментом» можно назвать и фальсификации вокруг «пастырского письма» митрополита Андрея Шептицкого от 1 июля 1941 года, в котором им благословляется «Акт 30 июня». Кедрин в статье указывает на то, что он сам лично разговаривал по этому поводу с самим митрополитом, и что бандеровцы, по сути, обманули митрополита, указав тому о согласовании акции с немецкими властями и с другими партиями Украинского (то есть – националистического) направления.
И под конец автор замечает: «Нечего прославлять „Акт 30 июня“ – как будто бы с него начиналась история Украины, как будто бы до этого времени была пустота, как будто бы только „Акт 30 июня“ показал существование украинских патриотов-государственников. Но и нечего ругать этот „Акт“, и отказывать ему в любом его значении и в любой его стоимости. Ведь это же было проявлением державного патриотизма. Почему не идти серединой дороги, почему не показывать в истории Украины всё то, что положительно, совместно держась священного принципа: каждый имеет право выражать свои субъективные взгляды; так нет же – сторонники, единомышленники и прославлятели „Акта 30 июня“ сами стащили его с пьедестала, накручивая его так, как им нравится, заменяя текст, приписывая этому одному событию, которое произошло 30 июня 1941 года во Львове, эпохальное, переломное историческое значение, которого данное событие никогда не имело и не имеет».