Следует учесть, что не оправдались наивные надежды, выраженные следующей цитатой: "Одним из неожиданных следствий электронной революции двадцатого века было то, что впервые в истории стало возможным устроить во всем мире истинно демократическое правление - то есть каждый гражданин мог высказать свою точку зрения по всем вопросам политики" (Артур Кларк "Большая глубина"). К сожалению, этот виток технической революции предоставил еще больше возможностей манипуляторам общественного мнения. Отдельному неинформированному гражданину сложно устоять в потоке манипулирующего вранья и еще сложнее противостоять ему. К тому же обычные потребности и интересы рядового человека зачастую ограничены. "Простой человек, Человек Заурядный - это такой малый, которому больше всего хочется, чтобы его никто не беспокоил, и жизнь кажется ему приятной только тогда, когда все его земное существование протекает совершенно гладко. Его идеалом является существование без болезней, когда много еды, развлечений и секса. Ему нравится, когда его обожают другие, не беспокоят оплатой счетов. Работать он хочет ровно столько, сколько требуется для того, чтобы не лезть на стенку от скуки. А главное - чтобы за него все время и обо всем думал и решал кто-нибудь другой" (Филип Фармер "Божье дело"). Если средства массовой информации контролируются правительством, оно вряд ли удержится от соблазна использовать эти особенности для усиления собственной власти и перекоса баланса в свою пользу, например, самовосхвалением или навязыванием собственной точки зрения перед важным голосованием. Здесь независимые СМИ имеют явное преимущество в объективности, представляя разные точки зрения. Справиться с манипулированием под силу тому же всеобщему искусственному интеллекту, управляющему всеми коммуникационными сетями планеты и ближнего космоса, итогом чего стало снятие многих отживших барьеров и формирование новых сообществ (Артур Кларк, Стивен Бакстер "Перворожденный"). Что ж, если не сами люди, то хотя бы искусственный интеллект оказался достаточно разумным для подобных действий. Но оптимизма в этом мало, такой вариант лишь подчеркивает социальную дремучесть самих людей.
Горький опыт фашистской Италии и нацистской Германии, а также стран бывшего социалистического блока обеспечил повышенный интерес фантастов к тоталитаризму. Его характерные черты - примат государства, архаизация, моноидеологическое мифостроительство, однопартийность, ограничения на доступ к информации, цензура, подавление инакомыслия, манипулирование общественным мнением, монополизация важнейших ресурсов, всесильная тайная полиция, слежка, включая коммуникационную, репрессирование несогласных и неблагонадежных. Как показала история, тоталитаризм быстро скатывается к той или иной форме войны с собственным народом, натравливая одну его часть на другую, и лишь иногда отвлекается на конфликты с соседними странами. К его установлению в современных условиях вполне может привести начинающееся с внешне безобидных призывов к укреплению порядка, морали, экономики и гарантий безопасности усиление роли государственного аппарата, особенно во время войн и после них. "Большое зло не блистательно, оно просто возникает из заурядного мелкого зла, если тому дать возможность вырасти. Выросшее, оно приводит к более страшным последствиям, но остается лишь суммой обыденной человеческой подлости" (Уильям Гибсон "Периферийные устройства"). Примеры - технологически развитый тоталитаризм (Пол Андерсон "Мы выбираем звезды", Чарлз Стросс "Железный рассвет"), "временная" диктатура (Пол Андерсон "Сугубо временно"), теократическая диктатура (Роберт Хайнлайн "Если это будет продолжаться"), "доброкачественный фашизм" (Ларри Нивен "Мир вне времени"). К схожему результату в альтернативной истории ведет постепенное расширение полномочий послевоенного правительства, явно сползающего к нацизму и не брезгующего импортом его высших чинов через туннель времени (Филип Дик "Симулакрон"). Недалеко от них ушел насильно распространяемый партийно-утопический коммунизм (Джек Чалкер серия "Колодец душ"). Дэвид Брин, вслед за Джеймсом Оруэллом, видел источник тоталитаризма в эгоизме: "Это была все та же философия доведенного до крайности эгоизма, которая породила неистовства нацизма и сталинизма" ("Почтальон").
Одно из ожидаемых и худших последствий таких режимов, включая сформировавшихся в экзопланетных колониях, - монополия на информацию (Боб Шоу "Ночная прогулка"), в том числе жизненно важную биотехнологическую (Пол Андерсон "Флэндри с Терры"). С этим граничит другая характерная особенность тоталитарно-полицейских государств - утрата накопленных знаний, вплоть до их намеренного уничтожения (Клиффорд Симак "Наследие звезд", Роберт Шекли "Мнемон", Рэй Бредбери "451 градус по Фаренгейту"). Едва ли не больше всего тоталитаризм боится знания и правдивой информации. Большую опасность представляет проникновение тоталитарного государственного аппарата в экономику. Оно приводит к угнетению конкуренции, господству монополий, падению эффективности, сращиванию политической и экономической верхушки и созданию препятствий на пути изменения сложившегося положения. Поощрение тоталитаризма и диктатуры в любой форме чревато лишь их усилением и попытками захвата ближайших планет в космосе (Пол Андерсон "Сдвиг во времени") или территорий соседних стран, как на Земле это пытался делать Саддам Хусейн, поставивший террор и аннексионизм на уровень государственной политики.
Джек Уильямсон привнес в фантастику гротескную пародию на тоталитаризм - автономных человекоподобных машин-гуманоидов, в качестве основной директивы которых их изобретатель ввел служение людям, заботу об их безопасности и здоровье, не очертив границы этого служения. Широко и демагогически интерпретируя эту директиву, машины принудительно изымают из человеческой жизни риск, конкуренцию, науку, основную часть созидательной деятельности. Они манипулируют людьми, преследуют и подавляют любые попытки сопротивления, дают людям успокаивающие наркотики, обрекая их на отупляющее убивание времени и устанавливая собственное верховенство ("Гуманоиды", "Прикосновение гуманоидов"). Исключительно верно подчеркнуто, что современные авторитаризм и тоталитаризм предпочитают действовать не только грубой силой, но и манипулирующей пропагандой и демагогией, якобы поступая каждый раз всецело в интересах большинства, спекулируя на чувстве принадлежности к чему-то якобы более важному.
На одном из начальных этапов массы убалтывают "подменой понятий: вместо сострадания - сентиментальность, вместо сотрудничества - агрессия" (Иэн М. Бэнкс "Игрок"). Следующий этап - навязывание лжи. "Мечтающие стать тиранами, вот кто... У них существует для этого извечный набор методов: манипулирование простым человеком, ложь, уничтожение в человеке веры в себя... Это называется "большая ложь"... Главное - делать вид, будто ты разбираешься в том, о чем толкуешь, и приводишь подлинные факты. Болтай без умолку, сплетай клубок лжи, разоблачай мнимые заговоры и повторяй свои домыслы снова и снова. Те, которые ждут оправдания собственной ненависти и клевете, - возомнившие о себе невесть что слабаки - ухватятся за любое самое примитивное объяснение вселенского устройства" (Дэвид Брин "Почтальон"). В своем стремлении к власти у домогающихся ее людей даже не возникает вопрос о том, допустима ложь или нет. Подобная пропаганда оказывает самое разрушительное действие: "когда духовное здоровье исчезает, любая цивилизация может быть уничтожена гораздо надежнее и в более ужасной форме, чем вследствие самой немыслимой войны или эпидемии" (Мюррей Лейнстер "Запрещенная планета"). Обработанных таким образом людей легко натравить на других, прививая ненависть и ксенофобию, заглушая моральные нормы и скрывая истинное положение вещей. "Демократия умирает в темноте", как каждый раз в своем выпуске повторяет интернет-газета "Вашингтон пост". Поэтому лучше всего противостоит тоталитаризму открытое общество: "В открытом обществе действуют надежные системы, охраняющие и очищающие организм нации" (Дэвид Брин "Глина"). С этой точки зрения крайне опасным представляется неконтролируемое использование тоталитарными правительствами огромных накапливаемых информационных массивов, позволяющих знать многое о каждом человеке.
Тоталитаризм или полудикие племена - не самые привлекательные альтернативы бюрократическому правительству. А другие? Отсутствие регулярного правительства может спровоцировать попытки занять его место тайно готовящейся полувоенной диктатурой (Шарон Ли, Стив Миллер "Агент перемен", "Дерзаю"). Еще одна возможность - разгул варварской анархии, как в России после 1917 года или у Пола Андерсона в серии "Доминик Флэндри", у Шарон Ли и Стива Миллера в романе "Дерзаю" - не внушает оптимизма. Могут встретиться случаи прихода к власти мафиозных структур (Артур Кларк, Джентри Ли "Сад Рамы", "Рама явленный"), немногим отличающиеся от тоталитаризма и приносящие пользу лишь правящей верхушке и ее окружению. Во всех этих вариантах, как показывает история, социальное, а часто и экономическое развитие обществ и территорий ограничено. Возможная замена правительства прямой властью корпораций вряд ли будет оптимальным решением, она благоволит экономике в краткосрочном периоде (Пол Андерсон "Коэффициент прибыли"), но может резко ограничить права людей в пользу близоруко понимаемой экономической эффективности (Роберт Асприн "Холодные финансовые войны"). Авторитарные режимы - тем более не выход, как мы знаем из истории, они склонны сползать к тоталитаризму, для них этот переход смазан (Пол Андерсон "Чувствительный человек"). И уж совсем нереальная утопия вконец растерявшегося человека - это возвращение к безвластной пасторали с примесью обеспечивающего чудеса доморощенного божественного элемента (Филип Фармер "Божье дело"). Остается "демократия - самая худшая форма правления, если не считать всех остальных", как верно заметил Уинстон Черчилль. Ее притягательность очевидна даже авторитарным властителям, вынужденным маскироваться под демократию имитацией выборов, существованием карманных парламентов, послушных судов и ряда других неполноценных институтов.