Однако перед ними встает одна большая проблема. Хотя ученые мужи в основном консервативны, наука все-таки является главным катализатором стремительных изменений в мире. Эмоции, вызываемые переменами в Азии, Африке и среди населения промышленных районов Европы, часто вызывают недовольство у тех, кто придерживается консервативной позиции. Отсюда возникает сомнение в ценности науки, которое вносит свою лепту в скептицизм первосвященников. Сам по себе он не имел бы такого значения. Но он подкрепляется настоящими интеллектуальными проблемами, которые, если окажутся непреодолимыми, вероятно, положат конец эпохе научных открытий. Я не утверждаю, что это случится внезапно. Возможно, Россия и Азия сумеют еще сотню лет поддерживать веру в науку, которую Запад теряет. Но рано или поздно, если логические доводы против этой веры не удастся опровергнуть, они убедят тех, кто почему-либо на мгновение выдохся; и, раз приняв их, люди обнаружат, что прежнюю счастливую уверенность вернуть уже невозможно. Следовательно, доводы против научного кредо необходимо рассматривать со всей внимательностью.
Говоря о научном кредо, я имею в виду не только логические импликации мировоззрения, согласно которому наука по большей части права; я говорю о чем-то более восторженном и менее рациональном, а именно: о системе верований и эмоций, которые приводят человека к стезе великого ученого-исследователя. Вопрос вот в чем: способны ли такие верования и эмоции выжить среди людей, обладающих теми интеллектуальными способностями, без которых невозможны научные открытия?
Понять природу проблемы нам помогут две очень интересные книги. Я имею в виду опубликованные недавно «Метафизические основы современной науки» (Metaphysical Foundations of Modern Science) Бёрта (1924) и «Науку и современный мир» (Science and the Modern World) Уайтхеда (1926). Обе они критикуют систему идей, которой современный мир обязан Копернику, Кеплеру, Галилею и Ньютону – первая почти целиком с исторической точки зрения, вторая – как с исторической, так и с логической. Книге доктора Уайтхеда следует уделить больше внимания, поскольку в ней изложена не только критика: она конструктивна и пытается предоставить интеллектуально удовлетворительную основу для науки будущего, которая должна стать, помимо прочего, эмоционально удовлетворительной для вненаучных устремлений человечества. Я не могу принять логические доводы, выдвинутые доктором Уайтхедом в пользу того, что можно назвать приятными частями его теории: признавая необходимость интеллектуальной реконструкции научных концепций, я все же склоняюсь к мнению, что новые концепции окажутся столь же противны нашим неинтеллектуальным эмоциям, как и старые, и потому будут приняты лишь теми, кто уже имеет сильное эмоциональное предубеждение в пользу науки. Но давайте рассмотрим сами доводы.