— Ну, здравствуйте, здравствуйте… — солидно пробасил он. — Как у вас там, в Петербурге?
— Да Что ж у нас… Переглядыванием занимаемся.
Он поднял брови:
— То-есть?..
— Да так: Петербург с надеждой поглядывает на провинцию, а провинция на Петербург. Так и переглядываемся.
— Серо! — веско сказал Козелков.
— Что-о?
— Серо!
— Что — серо?
— Сказано серо. Неостроумно.
— Браво, Степан Захарыч, — сказал фельдшер. — Он не даст змиевцев в обиду.
— Да, — подхватил кто-то. — Этот не ударит лицом в грязь!
Я смущенно глядел на Козелкова, а он расправил бороду и спросил:
— Женаты?
— Нет.
— Почему?
— Да знаете, как сказал один древний мудрец: не женишься — будешь жить, как человек, а умрешь, как собака; женишься — проживешь, как собака, зато умрешь, как человек… Вот я еще и не остановил выбора ни на одном из этих способов смерти.
Козелков выслушал меня с некоторым оттенком превосходства и, подумав, сказал критически:
— Серо!
— Да… Уж вы с ним не спорьте, — сказал хозяин дома, беря меня за талию. — На него угодить трудненько. Заклюет! Пойдемте лучше выпьем водки… Степан Захарыч! Рюмочку водки, а?
— Водка? — поморщился Стеша. — Серо!
— Ну, уж вы скептик известный… Раскритикуете все так, что живого места не останется.
— Эх, Стеша, — горько подумал я, плетясь за ними в столовую. — Хоть бы из благодарности ты меня пощадил… За словцо-то. Ведь я же обронил…
Но Стеша и за ужином был беспощаден.
— Серо! — кричал он скептически…