В феврале принц Аль Фейюад получил из рук Президента Французской Республики титул рыцаря искусства и литературы за возвращение Джоконды во Францию.
На церемонии принц объяснил прессе, что в ходе стандартного патруля полиция его страны смогла обнаружить известную картину. К сожалению, виновникам удалось скрыться, но принц благородно предложил взять на свой счет все затраты на восстановление полотна, так как был истинным ценителем искусства и культуры Возрождения.
Конечно, это было неправдой, и несколько месяцев позже Барбаре пришлось мне объяснить, каким образом она перепродала картину Аль Фейюаду за 100 миллионов долларов.
С какой целью наследник нефтяного короля купил у какой-то авантюристки украденную картину, чтобы затем сделать дар французскому государству?
На самом деле, это был искусный маневр. Общественный прогресс последних десятилетий в области нефтедобывающих технологий позволил начать разработку месторождений в Аляске и в Северном море причем за очень умеренную стоимость. Нефть, обнаруженная в этом регионе, оказалась отличного качества по сравнению с той, что поставляют страны зоны ОПЕК. Эта ситуация напугала многие среднеазиатские страны, среди которых большие монархии Залива, не перестающие оказывать давление на западные страны, чтобы поддерживать стоимость барреля на искусственно завышенном уровне.
Принц Аль Фейюад приехал во Францию, чтобы обсудить фиксации цены брутто с представителями крупной нефтяной многонациональной организации, большая часть активов которой находилась в собственности французских акционеров. В свете этих переговоров, полотно Леонардо представляло собой определенный аргумент, жест символического ненападения, призванный оценить общие экономические интересы с Западом.
На следующей неделе я обнаружил на моем счету в швейцарском банке перечисленные на мое имя 50 миллионов долларов. Сомнений не было: Барбара была человеком чести.
Примерно в то же время в прессе появились несколько заметок об открытии в штате Нью-Йорк Института Мона Лиза образовательном учреждении, с очень высоким уровнем преподавания, для детей от шести до восемнадцати лет. Институт разместился в замке рядом с Албани и приглашал на работу лучших преподавателей и набирал многочисленный и квалифицированный штат разнообразных сотрудников. Основное отличие этого заведения заключалось в социальном составе учеников. Половина детей были из малообеспеченных семей и учились бесплатно, а остальные состоятельные наследники, дорого оплачивающие свое образование.
– Мне кажется, это очевидно, – отвечает Мисс Вебер. - Предназначение нашего центра стереть различия между бедными кварталами и яппи.
– Не утопично ли это?
– Сделать так, чтобы поступить в лучшие образовательные учреждения могли не только представители элиты, – это не кажется мне утопией. Это один из приоритетов нашей страны на ближайшие годы. Кстати, об этом же говорила посетившая на прошлой неделе наше учебное заведение президент Мелани Андерсон.
Рискну показаться банальным, но сумма в 50 миллионов долларов, без уплаты налогов, представляет собой колоссальный капитал, который открывает двери для великих свершений.
Я быстро нанял финансового консультанта, который занялся тем, что направил большую часть суммы на биржевые рынки. Благодаря своему новому состоянию, мне не составило труда стать основным владельцем активов моей юридической фирмы, а значит, ее хозяином. Я нанял целый коллектив адвокатов, причем самых лучших, предложив им зарплаты как в больших частных конторах, и вскоре открыл в Чикаго такой же офис, как и в Бостоне.
За несколько месяцев количество людей, которым мы помогли, быстро выросло. Наши два центра практически сразу завоевали известность и финансовое положение, которые заслужили признание большинства муниципальных и федеральных властей. Впервые за свою карьеру адвоката я гордился выбранной профессией.
Во Флоренции, между 1503 и 1506 годами человек провел около десяти тысяч часов перед квадратиком холста, стараясь запечатлеть загадочную улыбку молодой женщины.
По мнению историков, речь шла о некоей Мадонне Лизе, жене богатого маркиза, носящем красивое имя Франческо ди Бартоломео ди Заноби дель Джокондо.
Часто говорят, что в модели Леонардо да Винчи есть что-то нереальное, как будто оторванное от земных реалий. Для меня, наоборот, Лиза никогда не была та близка к современности, как сейчас, потому что именно благодаря ей я плачу аренду и зарплату моим сотрудникам. И тоже самое – с учебным центром Барбары.