— Это смотря где, — не сдавался Василек. — Я знаю местечко, где безопасность гарантирована. Хабиб — не Хабибулла.
— Все они улыбаются в лицо, а ночью стреляют.
— Игорь! — умоляюще посмотрела на мужа Ольга.
И он махнул рукой:
— Бог не выдаст, свинья не съест.
Когда вооруженные шурави вместе с женщиной вошли в харчевню, обедавшие в это время дуканщики, торговцы, дехкане короткими возгласами выразили свое недовольство. Некоторые тут же встали и ушли, бросая негодующие взгляды на вошедших. Хозяин харчевни Хабиб усадил их, быстро расставил на столе железные миски, плоскую тарелку с горкой пресных лепешек, испеченных в тандыре, положил ложки и вилки.
— Приятного аппетита во имя Аллаха! — пожелал он гостям.
— А руки помыть? — спросила Ольга.
Хабиб принес кувшин с водой, тазик и полотенце. Не скрывая удивления от такой просьбы, он полил на руки гостям воды.
Слуга Хабиба внес большое блюдо с пловом из мелкой вермишели с мясом и изюмом.
— Поливай плов мясным соусом вот из этих жестяных блюдечек. И ешь с лепешкой. Они здесь всегда свежие, — сказал Ольге Василек.
Плов исчез буквально за пять минут.
А Хабиб уже нес на подносе стаканы-армуды и чеканные заварные чайнички — каждому отдельно. И чай в них был не какой-нибудь местный, а лучших индийских сортов.
Раздался голос муэдзина, напоминавшего правоверным о том, что настал час молитвы. Верующие прервали обед, сняли обувь и, расположившись на молитвенных ковриках, пали ниц, лицом к востоку, совершая намаз.
После намаза Хабиб вернулся к гостям.
— Хабиб, сколько раз в день полагается делать намаз? — спросил Василек.
— Пять раз, — почтительно склонился Хабиб перед офицером.
— А что, все афганцы делают намаз? — поинтересовалась Ольга.
— Все хорошие мусульмане делают намаз.
— И женщины? Я не видела, чтобы женщина молилась. А на базаре я вообще ни одной не встретила.
— Женщины тоже молятся, но они это делают дома. Ведь при намазе надо обнажать ступни ног и кисти рук и, конечно, открыть лицо. А им это можно только дома.
— А дети? — не унималась Ольга.
— И дети тоже, — с удовольствием отвечал Хабиб. Было видно, что вопросы и интерес Ольги ему приятны.
— А в школах молятся?
— В некоторых, — уклончиво ответил Хабиб.
— А что, Хабиб, — вмешался Василек, — хороший мусульманин обязательно должен побывать в Мекке?
— Да, но Мекка далеко, — вздохнул Хабиб. — Надо много денег, только очень богатый может совершить хадж.
— Туда пешком идут? — удивился Скиф.
— Теперь самолетом. Нужно иметь много тысяч афгани, — тяжело вздохнул Хабиб. — Это очень дорого.
— Почему же не все правоверные хорошие? — спросила Ольга.
— Хороший мусульманин тот, который намаз всегда делает, водки не пьет, на женщин не смотрит. Потом, когда он умрет, у него будет все — много водки, много женщин и пищи. А если он теперь плохой мусульманин, потом ничего не будет. Аллах лишит его всего. Среди афганцев есть нехорошие.
И он, строго посмотрев на вернувшихся за стол соотечественников, специально для них последнее предложение произнес на дари: Афгани фигляр нафаар хуб нист.
— А вот русские намаз не делают, — не унимался Василек. — Немусульмане, они хорошие?
— Кто не мусульманин, тот нехороший! — отрезал Хабиб и, подумав, добавил: — Сейчас хорошие. — И беспощадно закончил: — Но потом, там, им плохо будет.
Он собрал на поднос грязную посуду и величаво удалился.
— Мы обречены, — усмехнулся Скиф. — В будущем.
— А свое будущее мы можем узнать, — загорелся Василек. — Я знаю одного колдуна…
— Ты что? — Скиф покрутил пальцем у виска. — Советский офицер, коммунист…
— Игорек! — взмолилась Ольга. Скиф покорно махнул рукой.
Выпив чаю с засахаренными фисташками, которые бесплатно принес к чаю Хабиб, они направились к колдуну. По дороге Ольга увидела в одном из дуканов тот самый американский нож, стреляющий лезвиями, о котором упомянул Скиф, и выложила за него все деньги, которые у нее были. Скиф даже ахнул, когда она протянула ему нож со словами:
— Надеюсь, что ты будешь вспоминать обо мне не только тогда, когда тебе понадобится этот нож.
— Когда мне понадобится нож, — нежно поцеловал жену Скиф, — я буду думать лишь о том, как убить вооруженного бандита. Если в эту минуту я буду думать о тебе, то ты меня больше не увидишь!
— Тогда думай обо мне, когда повергнешь врага, — милостиво разрешила Ольга.
Василек привел супругов к небольшой хибаре нищенского вида. Однако внутреннее ее убранство поражало: вся она была в коврах, причем не в грубых афганских, а в дорогих — иранских.