— Ты видел меня мельком. Я Камилл, жених покойной Арны.
— Арна умерла? — Филипп вздрогнул.
— На нас лежал долг мести. Мы храбро сражались, но римляне, как всегда, оказались сильней. Семьдесят человек наших попало в плен. Из них две женщины: Арна и Фабиола.
— Фабиола?! С вами?!
— Читай. В ночь перед казнью Фабиола изранила гвоздем ладонь и, обмакивая палочку в рану, вывела эти строки.
Они вошли в шатер. Филипп поднес смятый лоскут к светильнику. Выступили бледные ржавые знаки. Он с трудом разобрал их.
Фабиола прощалась с ним. Она прошла все муки. Выпила до капли всю месть победителей. Дочь Фабия, она не далась бы живой в руки врагов, но в ней был ее ребенок, его дитя. Почувствовав, что скоро станет матерью, Фабиола тайком разыскала Арну, и та в горах приютила подругу своего господина. Когда гладиаторы восстали, а горцы поддержали их, Фабиола не могла предать приютивших ее.
Она скорбит, что ее Филипп никогда не увидит своего сына. Среди судей были ее двоюродные братья по отцу. Они допытывались: что заставило ее, патрицианку, молодую, красивую женщину, вступить в заговор, заранее обреченный на неудачу? Но она молчала, молчала на всех пытках.
Филипп глухо зарыдал. Его жена, его ребенок… Всю жизнь он тосковал о любви истинной, а когда боги послали ему великую, до конца самоотверженную любовь, он не заметил ее. Он царапал себе лицо и, причитая, выл, как скиф на похоронах. Камилл притронулся к его плечу.
— Не надо слез. Она не плакала. Она молчала. Все время молчала и только в ночь перед казнью заговорила со мной и просила разыскать тебя. Мне тяжелей. Арну перед смертью обесчестил палач.
— К чему же еще такое надругательство?!
— Римское человеколюбие запрещает казнить невинных дев. Приговоренных к смерти лишают невинности, чтоб соблюсти закон.
— Ты видел их казнь?
— Нет, меня выбрали для участия в гладиаторских играх. Выбирал сам Красс. Двенадцать несчастных пленных рабов легло под моим мечом. На тринадцатом поединке народ римский даровал мне жизнь и свободу. Я записался в армию. Но спасти Арну не смог. Ее и Фабиолу на арене растерзала стая волков. Арна, сломленная своим унижением, упала и была вмиг растерзана. Твоя Фабиола защищалась, как воин. Истекая кровью, она успела задушить одного волка. Храни этот свиток…
XIV
Черная измена Махара, успехи Лукулла смели все расчеты Митридата и его союзников. Передовые отряды римлян все чаще и чаще тревожили отступающих.
Тиграну римские лазутчики несли богатые дары. Сенат гарантировал сохранить трон за его потомством, обещал титул царя романолюбивого, свое покровительство и защиту от народов гор, исконных врагов Армении. Тигран просил время на размышление. Митридату слал клятвы в незыблемой верности, но с подмогой не спешил.
Тем временем новый удар обрушился на голову Митридата. Ушли парфы. Пятьдесят тысяч кочевников бесшумно снялись в ночи и исчезли в песках. Фраат Третий, царь Парфии, тайком от своих союзников заключил с Римом сепаратный мир. Теперь на одного воина Митридата приходилось два легионера.
Когда на пути встала Акилисена — горный кряж, богатый водами, лесами и дичью, Митридат приказал остановиться и готовиться к бою. Тиграна с подмогой перестали ждать.
Воины уныло оглядывались: Акилисена не была родиной ни для понтийцев, ни для скифов, ни для сирийцев. Это был просто перекресток путей войны. Гору обнесли рвами, нагромоздили камней у расщелин.
С укрепленных позиций было видно: римляне не спеша разводят костры, готовят пищу, осматривают и примеряют боевое снаряжение. Подкрепившись, так же не спеша двинулись. Бой, как обычно, открыли новобранцы. Они выскакивали вперед, бахвалились, вызывали на поединок храбрейших. Вот еще совсем желторотый верткий мальчишка, кривляясь, выкрикивает, что справится с десятком варваров. Кто-то из сирийцев пустил стрелу. Пронзенный велит упал, почти детским визгливым голосом выкрикивая проклятия. Римляне кинулись в атаку. Сирийцы отразили натиск и клином врезались в ряды легионеров. Темные фигуры римлян перемешались с яркими одеждами восточных войск. Сверкнула чешуя панцирей македонских наемников. На левом фланге бирюзовой пеной рассыпалась конница Артаксеркса. Колхи, лазы и албаны защищали центр. Арабы, савроматы и скифы сражались на правом фланге. С гиком, горяча коней, они наскакивали на медленно двигавшегося врага, осыпали его отравленными дротиками и мгновенно отступали, чтоб через минуту вновь устремиться в атаку.
Филипп с отрядом дворцовой стражи охранял Эгиду Понта. Сплотившись вокруг знамени, вожди войск — Митридат, Артаксеркс, шейхи обеих Аравий, князья народов гор — руководили битвой. Митридат хмурился. Артаксеркс благодушно, точно перед ним разыгрывалась красочная пантомима, оглядывал поле битвы.