— Ты опять молчишь? Верни мое покрывало! Сейчас же… Ты что, ослеп? — прикрикнула она, когда Филипп, честно зажмурясь, протянул ей одежды.
Иренион вышла из-за камня. Влажные тяжелые косы, рассыпавшись, укрывали ее грудь и плечи. Огромное, уходящее за ее спиной солнце вписывало фигуру девушки в свой сияющий ореол. Филипп вдруг попятился:
— Ты не Иренион, нет, нет! Ты… сама Афродита!
— Странный ты… — с каким-то непонятным вздохом сказала девушка и подала ему руку. — Пошли. Дома, наверное, уже беспокоятся.
Она поднималась по крутой тропе. Нежно-сиреневый пеплос и голубое покрывало скрывали гибкость ее фигуры, но в то же время подчеркивали легкость и стремительность: казалось, девушка не идет, а взлетает над обрывом. «Божество, божество…» — шептал про себя Филипп.
Миновали последний каменистый выступ — и на дороге неожиданно увидели Алкея, окруженного толпой юношей и вакханок. Лицо его было красным, глаза выражали пьяное безумие. Правая рука сжимала обнаженный меч. Он размахивал им и что-то кричал. Увидев сестру, остановился как вкопанный и, видимо, зашелся от ярости.
— Ты!.. Мне сказали…
Иренион бросилась в его объятья.
— Брат! Брат! Филипп Агенорид хотел меня похитить!
— Скиф! Мою сестру? — Алкей кинулся с мечом на оскорбителя, но Иренион удержала его.
— Боги не допустили…
Филипп даже не собирался защищаться.
От виноградника, полунагой, обрызганный соком, бежал Аристоник. Его движения утратили обычную величавую плавность. Он задыхался от бега. Увидя Алкея и Иренион, Аристоник остановился, облегченно перевел дух и вытер обильно струившийся пот.
— О боги! — закричал он еще издали. — А мне какой-то болван сказал, что Иренион похитили пираты. Слава богам! И раскаленный уголь лжецу во внутренность! Дитя мое! — Он порывисто обнял дочь, точно желая убедиться, что она тут, живая, невредимая.
— Отец, — сквозь слезы бормотала Иренион, — Филипп…
— Подрались, что ли? — Аристоник оглядел ссадины на лицах дочери и Филиппа. — Дети, еще совсем дети!
— Отец, — перебил Алкей трагическим шепотом, — он хотел ее похитить.
Аристоник отмахнулся:
— Э, глупости… Гуляли по берегу, а потом подрались…
— Нет, это правда! Правда! — с каким-то непонятным для себя отчаянием выкрикнул Филипп. — Я люблю Иренион. Я давно люблю!
— Ух ты, — неожиданно и громко засмеялся Аристоник. — Уже любит! — Но оборвал смех и повернулся к дочери: — Негодница! Я запру тебя в гинекей[11], как делали наши деды. До свадьбы никуда не выйдешь!
— Она не виновата, я сам, я силой ее…
— А тебя высекут, — спокойно оборвал Аристоник защитника.
Толпа юношей и вакханок рассеивалась.
Филипп вернулся домой уже в сумерках.
IX
У водоема он долго отмывал виноградные пятна. Вглядывался в зеркало бассейна — маленький, вихрастый, с расцарапанным лицом: хорош Парис — похититель красавиц!
За садовой оградой вдруг загудели знакомые голоса. Филипп присел и перестал плескаться.
— Я не поверю, — донесся первым голос Агенора, — чтоб мой Филипп без всякого повода бросился на твою дочь.
— А я говорю: он бросился на нее, утащил к морю! Я не хочу видеть твоего скифа возле моего дома!
Агенор настаивал на своем.
— Ничего с женщинами не происходит без их согласия. Если бы много лет назад наглая дикарка не навязалась на мою голову, мы бы сейчас не ссорились…
— Хорош же ты мужчина, если она взяла тебя помимо твоей воли!
— Она была красива. Покрасивей твоей дочери, которая… Теперь я уверен: твоя Иренион сама уговорила моего сына похитить ее.
— Оставь мою дочь в покое. Возможно, все случилось не без ее согласия. Но прошу тебя, сосед, удали на время своего сына. Они скоро забудут друг друга, — молил Аристоник.
Филипп услышал неожиданный смешок.
— А зачем им забывать друг друга? — весело возразил Агенор. — Ты сам говоришь, что девушка была не прочь. Мы соседи, хорошо знаем друг друга, поженить их — и все!
Голос Аристоника пресекся.
— Неужели ты… ты… думаешь, что дитя архонта Аристоника, эллинка с ног до головы, станет женой полускифа? — запальчиво возразил он. — Если закон о запрете смешанных браков восстановят, твой сын — незаконнорожденный, а моя дочь — наложница его, мать внебрачных детей… Ты забыл об этом?
— Если этого боишься, присматривай лучше за Иренион. Я за сыном смотреть не буду! — сердито отрезал Агенор.
Филипп сидел у бассейна ошеломленный. Его больше всего поразило, что Иренион к нему неравнодушна. Будь он более решительным, доведи до конца вчерашний свой поступок, они виделись бы каждый день. Она стала бы его женой!
* * *