Вторая причина неудач, в конечном итоге преследовавших Митридата, несмотря на его временные и внешние весьма яркие успехи, заключалась в непрочности внутренней структуры создаваемой им державы. Объединив в одно время под своей властью довольно обширные территории, Митридат не сумел, да особенно и не стремился превратить их в спаянный государственный организм с сильной центральной властью. Фактически это была своего рода федерация, возглавляемая самим царем. При этом присоединенные провинции и царства сохраняли по существу обособленное положение, сменив лишь своего правителя на наместника Митридата или даже одного из его сыновей. Неудивительно, что как только на небосклоне удачи верховного владыки появлялись тучки и затемнения, эти провинции тут же вспоминали о былой независимости и Митридату приходилось иметь дело с изменой своих собственных детей.
Но главная и основная причина поражения неукротимого врага римлян заключалась в отсутствии у него четкой политической и социальной программы. На гребне удач Митридат выступал с демагогическими лозунгами общественных реформ, но потом отступал от этих обещаний. Важнейшей политической силой на Востоке являлись многочисленные города, богатая верхушка которых была заинтересована в стабильных условиях для развития торговли, но, вместе с тем, не склонна делиться доходами в широких масштабах с конкурентами из Рима, во множестве проникавшими в Малую Азию. Поэтому на первых порах малоазийские города активно поддержали Митридата, и этим же объясняются огромные масштабы римской резни, организованной понтийским царем. Однако Митридат не принес политической стабильности, а некоторые его социальные мероприятия стали вызывать серьезные опасения рабовладельческой верхушки. После первых успехов Митридат провозгласил освобождение городов от налогов на пять лет, отмену долгов и даже объявил об освобождении рабов, желающих вступить в его армию. Так, при Херонее в первых рядах понтийского войска сражалось пятнадцать тысяч таких бывших рабов, доставивших римским легионерам немало неприятностей. Биограф Суллы, уже известный нам убежденный сторонник рабства Плутарх, прямо писал: «Медленно пробивали римские гоплиты сплошную толщу их рядов: рабы, наперекор природе, осмеливались стойко сопротивляться». После заключения мира с Митридатом Сулла в числе прочих мер приказал рабам, которым Митридат предоставил свободу, тотчас же вернуться к прежним хозяевам. В этой связи отметим, что включенный в роман Ботвинника сюжет об Аристонике III — бывшем рабе, хотя и не является историческим фактом, но вполне передает сложившуюся ситуацию. Но тогдашний мир рабовладельцев, потрясаемый волнениями и восстаниями угнетенных, более нуждался в жесткой диктатуре, чем в заигрываниях с эксплуатируемым классом. Позднее изменил Митридат и налоговую политику, обложив города еще большими поборами, чем это было до него. При самом дворе нового властителя Малой Азии не прекращались интриги, заговоры, реальные или мнимые, и вполне реальные жестокие казни. В этих условиях, не видя в политике Митридата ни четкой социальной направленности, ни желаемой стабильности, рабовладельческая верхушка города отшатнулась от понтийского царя, который утратил одну из своих главных опор.