Спешившись и отряхнув себя от дорожной пыли, посланец Митридата тотчас же попросил встречи с Аристоником Третьим. Его ввели в тронный зал.
Филипп огляделся: высокие округлые своды, плавные линии арок; на серебристо-розовых и бирюзовых эмалях водоема журчал фонтан. Гладкие стены сверху донизу были украшены письменами и рисунками. Тут изображались подвиги Нина, супруга Семирамиды: полуптица-полуконь с мудрым человечьим лицом, он парил в выси, а Семирамида, вся скрытая в цветке, с телом, похожим на стебель, тянулась к своему божественному супругу.
Дальше Филипп увидел основание Вавилона, победу мощных чернобородых, красно-смуглых мужей над бледнолицыми иудеями и желтокожими египтянами. Побежденные едва достигали колен победителей. Филипп усмехнулся: не так уж ошибся наивный художник, но тут же прогнал с лица усмешку — из глубины портала к нему шло несколько мужей в белых хитонах.
— Прости, желанный гость, мне только что доложили, что ты прибыл, — сказал первый, останавливаясь и протягивая Филиппу руку.
Владыка Сирии! Филипп растерялся и сунул в протянутую руку верительные грамоты.
Он никак не ожидал такого приема. Весь путь готовился вступительной речи, жаждал этой минуты, а тут… стоявший перед ним молодой, худощавый, широкий в кости, по-видимому, очень сильный и ловкий человек — царь Сирии! — казалось, и не собирался подходить к трону. Он быстро пробежал глазами верительные листы, поправил на черных жестких волосах золотую ленту, единственный признак высокого сана, и неожиданно, шагнув вперед, полуобнял Филиппа.
— Я благодарен брату моему Понтийцу за помощь, — заговорил он грудным мягким голосом, который, как ни странно, очень шел к его строгому, даже чуть-чуть суровому облику. — Я очень благодарен и тебе, юноша. С тобой приехало сто таксиархов? Ты — легат?
Филипп сухо подтвердил. Нет, все-таки не такого он ждал приема. «Что написать царю?» — подумал он.
— Я думаю, Митридат прав, — продолжал между тем владыка Сирии, — соединение наших сил необходимо. Я с радостью ставлю себя и своих воинов под его высокое начало. Большую часть моих людей я брошу на помощь Митридату в Вифинии. На аравийских и иудейских путях пусть справляется сам. У вас в ставке гостит шейх Счастливой Аравии? — прервал он свою речь.
Филипп молчал. Пергамец чуть заметно сдвинул брови.
— Я же знаю…
— Гостит, — ответил Филипп.
— И он всем говорит, что царь Сирии — беглый раб?
Филипп покраснел и совсем смешался.
— Я напишу пославшему меня к тебе обо всем, что ты изволил мне поведать, — вместо ответа произнес он напыщенным заученным тоном.
— Не надо обо всем писать, — улыбнулся вдруг Аридем, взглянув на алые сафьяновые сапожки посла, отороченные дорогими камнями. — Приведи себя в порядок, а завтра утром я приму тебя снова. — Он хлопнул в ладоши и поручил понтийского легата своим этерам.
— А мне надеть нечего, — не замечая насмешки, растерянно объяснил посол.
Аридем сел на ларь.
— Не обижайся, — он поиграл браслетом, — но эти безделушки вызывают ненависть у моих людей.
— Ты прав! Не стоит их раздражать! Бывшие рабы всегда завистливы.
— Ошибаешься, гость! Просто они знают, ценой каких страданий создаются эти вещицы.
— Зато они так красивы! — возразил Филипп. — А все красивое… Я слышал, ты у себя даже театр запретил?
— Нет, я пока отменил зрелище.
— Ты враг Музам?
— Я не враг прекрасного, но для меня оно не в любовных приключениях богов.
Заметив, что юноша стоит все еще полуодетым, Аридем попросил не стесняться и продолжать облачение.
— Царь, я уже пояснил тебе: мне нечего надеть.
Аридем расхохотался и велел принести льняной хитон.
— В нем ты будешь похож на скромного эфеба, — довольно проговорил он, — ненужная роскошь оскорбляет голодных, еще не забывших страдания братьев. Это не зависть, как ты заметил, а чувство нравственной пристойности. Ты слышал о Государстве Солнца?
— Нет, государь.
— Завтра ты увидишь Государство Солнца.
Аридем дружески улыбнулся и вышел. Филипп, проводив его глазами, глубоко задумался.
II
На бледно-сером небе розовела заря. Ночи в пустыне холодные, и на восходе свежесть пронизывает. Посланец Митридата, поеживаясь, кутался в плащ. Он шел вслед за Аридемом. Удивленный, что их никто не сопровождает, Филипп окидывал взглядом пустынные поля. И зачем потребовалась царю эта странная прогулка? При неожиданном нападении тайная охрана не поспеет на выручку. Рука его невольно опускалась на рукоять меча.