— Почему ты один, а не там, где сидят твои товарищи?
— Государь, я нечист.
— Ты болен?
— Я здоров, но нечист и не смею приблизиться к общей трапезе.
— Я не понимаю тебя, друг, — Аридем внимательно оглядел странного воина: тот сидел перед ним на корточках, худой, с выступающими ребрами, и переворачивал на углях обернутую в листья рыбу.
— Государь, — тихо, точно стыдясь самого себя, произнес он, — я отверженный.
— Отверженный?
— Ну да, отверженный. Я чту подземное пламя, и для Поклонников Солнца я нечист. Мой народ, презираемый всеми, живет в расщелинах гор. Сирийцы и персы не общаются с нами. Если тень сына нашего племени упадет на пищу, ее выбрасывают. Я не смею, государь, подойти к их огню.
— В чьем ты отряде?
— У Тирезия.
— Следуй за мной. — Аридем взял странного воина за руку. Они подошли к костру, где грелись Тирезий и его товарищи.
— Брат, — обратился Аридем к Тирезию, — дай нам место.
Сирийцы потеснились. Аридем сел и силой усадил «отверженного» рядом.
— Дайте мне поесть, — попросил Аридем.
Воин подал похлебку с козьим сыром. Аридем протянул чашу своему спутнику:
— Подкрепись, друг.
Отверженный несмело поглядел на похлебку:
— Государь, я оскверню.
— Ешь! — приказал Аридем.
Он разломил лепешку и отдал половину сыну удивительного племени. Тот, испуганно озираясь, принялся за еду.
— Тирезий, я прошу тебя, — проговорил — Аридем, — пусть этот воин всегда делит с вами трапезу. Он храбр?
— Он первым идет на приступ, — ответил Тирезий, подкладывая в костер.
В вышине на стенах Котиея пылали дозорные огни. То тут, то там на багровом фоне вырисовывались черные силуэты римлян.
— Cave! Не спи! — перекликались легионеры.
— Боятся, — усмехнулся Тирезий. — Вчерашних рабов боятся.
Аридем не поддержал разговора. Он глубоко задумался. Нет, римляне никого не боятся. Он знал: через Вифинию на Восток идут новые и новые когорты. На Тиграна Армянского и на него, Аридема. Кочевники Счастливой Аравии схоронились в своих оазисах. Пустыня защитит их. Митридат-Солнце сберег войско, но «вифинский моллюск и галатейский осел спутали все его замыслы» (так объяснил понтийский легат), и царь отступил к границам своей державы. У него зреют новые планы. А какие — этого легат не объяснил. Аридему было ясно: он и его гелиоты, кучка плохо обученных рабов, брошены на съедение римским волкам. Если не взять Котией, не пробиться к морю… Аридем встал.
— Да, Тирезий, они боятся нас, — проговорил он. — Но мы тоже не должны спать. Проверь дозоры…
Он махнул на прощанье рукой и пошел к реке. Ему хотелось побыть одному.
В лагере было тихо. Всходила луна. Он остановился на берегу. Чем привлекала его эта бурная горная речка? Почему каждую ночь он приходил сюда и вслушивался в говор ее струй целыми часами? Казалось, что он вот-вот найдет ответ на какой-то очень важный вопрос. Река ворочала по дну камни, искрилась в личном свете, вздымалась на перекатах. «Нельзя дважды войти в одну и ту же реку», — вспоминались почему-то слова мудрого философа. Нун любил повторять их. Нун… Аридем вздохнул. Нет, что-то мешает ему додумать очень важную думу. Он отвернулся от реки и уже собирался идти в свой шатер, как вдруг снизу, от воды, его кто-то окликнул:
— Государь! Я узнал тебя!
Это был голос Филиппа.
— Ты что тут делаешь? — удивился Аридем.
— Собирался играть на кифаре, — насмешливо ответил Филипп. — А увидел тебя — притаился: боялся спугнуть твои мысли. — Он уже стоял рядом. Кифары в руках у него не было. — Какие новости, государь? Ты чем-то опечален?
Аридем поморщился: понтийский легат спрашивает о его печалях, а сам беспечно улыбается. Представляет ли он всю меру нависшей над ними опасности? Все бегут перед римлянами. Митридат лукав, у него свои цели… Гелиоты в одиночестве.
— Если не возьмем Котией… — Аридем неожиданно в упор глянул в глаза Филиппу, — у тебя и твоих скифов всегда найдется выход — сдаться в плен, я не упрекну вас, — проговорил он тихо. — Вы — законная воюющая сторона, вас римляне пощадят…
Филипп перестал улыбаться. Лицо его заострилось.
— Государь, ты оскорбил меня. Я клялся тебе в верности. Скифы мужественные воины. Они видят во мне своего царевича. Я думаю, как помочь тебе. Ты, может быть, засмеешься, но… — Он кинул взгляд на реку. — Если бы боги помогли нам повернуть поток на город…
Аридем вздрогнул. «Прорыть новое русло и обрушить водный таран на крепость? И такая мысль первой пришла в голову беспечного понтийца! Я — глупец!» Он обеими руками обхватил голову Филиппа и радостно засмеялся: