Он был еще жив. Придерживая рукой разрубленную челюсть, пополз, стремясь уйти в пламя. Но легионеры подхватили живой трофей. Анастазия щедро наградит их. Гелиотов, даже рядовых, старались не убивать. Наваливались толпами на одиночек и вязали. Смерть в бою не для мятежника! Пленников берегли для казни.
XIII
Анастазия повелела придворному эскулапу: вожак бунтовщиков Аридем должен дожить до суда и казни.
Осмотрев больного, врач доложил, что, к прискорбию, наука бессильна. Он берется сохранить жизнь пленника еще на несколько дней, однако не в состоянии вернуть больному разум и речь: рассечено все лицо, вытек глаз и, по-видимому, поврежден мозг… Больной издает стоны, но не понимает обращенных к нему слов.
Анастазия закусила губу. Тащить на суд полутруп бессмысленно — суд состоится и без главаря!
Римляне разбили палатки и по описи принимали оружие побежденных. Скифов загнали в отдельное стойбище. Центурион объявил: завтра отплывают специальные биремы из Пергама в Пантикапей, ближайший порт к их родной Таврии. Скифские воины могут без выкупа ехать домой. Пусть знают великодушие Публия Сервилия! Их царевич остается заложником.
Даже здесь квириты не изменили своему хитро-жестокому правилу — разделяй и властвуй!
Обезоруженных гелиотов вязали и бросали в заранее приготовленные ямы. Выход стерегла двойная стража.
— Воды? Зачем вам вода? До завтра не подохнете. Завтра вас всех распнут. Что? Вас слишком много? Значит, будут распинать и завтра, и послезавтра…
Вождей поместили в каменный подвал полуразрушенного храма. Тирезию повредили больную ногу. Обернув ее в окровавленные тряпки, он глухо стонал. Пленным вождям объявили: их участь будет решена до заката — солнце Пергама должно увидеть праведный и нелицеприятный суд трех царей! До этого часа они могут вкушать блаженство покоя. Разливали на их глазах воду, дразнили: не хочет ли кто смочить спекшиеся губы? Не хочет? Никто? Ну что ж… Воду выплескивали в мусор.
Перед лицом «правосудия» пленники предстали связанными. Филиппа из уважения к его высокому сану веревками не опутывали, но держали в общей куче. Он стоял рядом с Тирезием и с грустной иронией наблюдал за действиями грозных судей.
Впрочем, не все они казались грозными. В центре стола, покрытого узорной парчой, как старейший летами, восседал толстый, обрюзгший Никомед. Он без всякой неприязни, скорей с жалостным любопытством, разглядывал подсудимых. По правую руку от него возлежала Анастазия — она брезгливо морщилась. Тетрарх Галатии, статный, молодой и, по-видимому, очень глупый, силился изобразить на своем красивом лице гнев. Взгляды сидевших по бокам двух римских легатов выражали высокомерие и насмешливость. Сервилия не было. Страдая несварением желудка, он отказался идти смотреть туземную комедию, заявив:
— Народ римский тут ни при чем. Рабы оскорбили Анастазию. Перед Анастазией они и в ответе.
Допрос вел владыка Галатии. Первым из подсудимых был вызван Тирезий. На все вопросы он отвечал коротко, эллин, уроженец Афин, рожден в доме афинского гражданина. Да, ненавидит рабство. Сражался с насильниками и грабителями. Анастазию, коварную убийцу своего мужа и свекра, законной царицей Сирии не считает.
Анастазия сделала вид, что не услышала ответа, но храбрый Дейотар, как прозвали его римляне, обнаруживая глупость, вспылил:
— По-твоему, беглый раб достойней?
— Достойней дух царя в рабьем теле, чем тело царское с рабьим духом, — насмешливо возразил Тирезий.
— Ты и богов не признаешь? — Тетрарх закашлялся от возмущения.
— Боги? — Тирезий грустно усмехнулся. — Увы, я не знаю их.
— Отрицаешь Гомера и Гесиода?
— Не отрицаю. Они были певцами красоты. Так говорил наш царь.
— Ты внушал рабам, что они равны господам? — скороговоркой перебил его Дейотар.
— Они и без меня это знают…
Не вслушиваясь в допрос, Никомед внимательно разглядывал Филиппа.
— Я помню тебя: ты служил в дворцовой страже у Митридата?
— Да! — подтвердил Филипп. Он был рад своему спокойствию.
— Почему же тебя судят с рабами?! — Никомед неожиданно побагровел и повернулся к римскому легату. — С каких пор военнопленных приравнивают к мятежникам?
— Он взят вместе с рабами, — надменно уронил легат. — Мы воевали — вы судите…
— Ты эллин? — живо спросил Дейотар. — Подданный царя Понтийского?
— Я военачальник скифского отряда, — с достоинством проговорил Филипп и, помолчав, медленно добавил: — …посланный царем Митридатом Евпатором на помощь его союзнику Аристонику Третьему…