— Мы не можем не отправить караваны с зерном, ты сам сказал: плывут новые легионы…
— Египет отправит столько зерна, сколько обязан по договору, — возразил Филипп. — Не ваша вина, если все караваны будут разграблены кочевниками. Неужели сыны Хема, дети Египта, прольют свою кровь, защищая римское зерно?
Жрец тихонько засмеялся.
— Ты мудр. Я щедро награжу тебя. Куда ведет твой путь?
— Отведу корабли и снаряжу караван в Счастливую Аравию.
— А ты не хотел бы на твоих биремах достичь берегов Йемена Аравийского?
— По пескам?
— До конца луны ты бросишь якорь в Персидском заливе. Я подарю тебе великую тайну Египта — кратчайший путь в страну росных ладанов, — ты заслуживаешь этой тайны!
V
Эритрейская коса, узкий песчаный перешеек — путь из Египта в Азию. За ней — вечно горячее море. Воды этого моря так солоны, что человек в них не тонет и корабль почти не двигается.
Понтийцы разбили стан в глубине бухты. Их никто не потревожит здесь: муки, вяленой баранины, вина и свежей воды оставлено в достатке.
Великая тайна была доверена только Филиппу.
На биремах его уже ждали новые кормчие и гребцы-египтяне. Они проложили в песках деревянное русло из досок и бревен. Караван верблюдов и четыре мощных слона сопровождали мореходов. Ловкие и быстрые египетские моряки опутали корабли сетью крепких канатов и впрягли верблюдов. Слонов погнали впереди. Тяжело скрипя, суда скользили по деревянному руслу сухой реки.
Филипп, обняв резную Нереиду, стоял на носу передней биремы. Он плыл в пустыне.
Луна была на ущербе. Она показалась лишь под утро. Узкий морской рукав блеснул на восходе солнца. Первая бирема застряла в песке. Рабы на слонах въехали в воду. Темно-серые, морщинистые, как живые горы, вислоухие гиганты натянули канаты. Корпус судна плавно закачался. Бирема поплыла по волнам. Слоны вывели в море и остальные застрявшие суда.
Семнадцать дней длилось плавание. Палящая жара не смягчалась бризом. Море, затянутое красно-бурой ряской водорослей, застыло, как Меотийские болота. От побережий тянуло раскаленным зноем. Скалистые берега Африки вставали по правую руку. Налево белели горячие пески Аравии.
Подымались миражи: голубые реки, розовые дворцы, зеленые пальмы. Молодые матросы видели обнаженных дев, играющих на волнах.
Боясь гнева египтян, Филипп ничего не записывал. В памяти отмечал пройденные расстояния, мысы и бухты, характерный цвет воды, свечение по ночам. Видел крылатых рыб и страшных морских собак. В жертву местному Посейдону бросили в воду черного раба. Морские собаки растерзали несчастного, прежде чем он успел захлебнуться. Филипп попросил поймать морскую собаку, но кормчий в ужасе отшатнулся — нельзя оскорблять бога!
Становилось все жарче. На левом берегу Филипп заметил рощи уродливых полузасохших деревьев. Стоявший рядом старый мореход рассказывал: в этих рощах гнездятся гарпии — полуженщины, полуптицы — с железными когтями, которыми они терзают зазевавшихся путешественников, и сирены, заманивающие тех же глупых путешественников сладким пением; здесь же обитает птица Феникс, которая сама себя сжигает через каждые пятьсот лет, чтобы вновь возродиться из пепла.
Филипп слушал морехода и наблюдал за берегом.
Люди в белых и полосатых покрывалах толпами бежали к морю. Они размахивали дротиками и гортанно кричали. Все говорило о том, что они готовятся к бою. Филиппа поразило: египтяне не выражают никакого беспокойства. Бросив якорь в убрав паруса, мореходы спокойно поджидали бегущих; на палубе под тенью навесов были разостланы циновки, на них — кубки с вином, блюда с египетской снедью.
Челноки арабов один за другим приставали к биремам. Бронзовые, с резкими орлиными профилями, кочевники прыгали на палубу. Старший кормчий, которого они приветствовали как доброго знакомого, указывал им на Филиппа. Сбившись в кучу и скрестив на груди руки, арабы вдруг как по команде склонили головы.
— Посол Солнца! Шейх просит тебя почтить его шатер! — прокричали они хором, причем каждый старался, чтоб был слышен только его голос. — Он ждет тебя! — и обступили онемевшего от изумления Филиппа.
«Шейх знает… Как он мог узнать о моем прибытии? Сигнальные костры? В пустыне? Едет посол Митридата?» — пронеслись тревожные мысли. Эта догадка огорчила Филиппа: слуга Озириса не так уж мудр, раз доверил сигнальным кострам его тайну…
Путь к ставке шейха лежал через рощи уродливых, полузасохших деревьев. Почему полузасохших? Филипп пригляделся и понял: многие деревья у дороги были подсечены. Из порезов стекали и влажно блестели алые, золотые, зеленые, розовые, голубовато-серебристые и багряно-винные смолы. В косых лучах солнца лес вспыхивал разноцветными отсветами. Воздух был душист и свеж.