Полцентурии легионеров охраняло стихи консула Фламинина. С каждого проходящего мимо взимали три обола во славу Гектора, предка римских героев. Неимущих возвращали назад. Обойти доску нечего было и думать. Она была прибита на дороге к пристани — жизненном пути каждого пергамца. Люди шли мимо с опущенными головами, торопливо бросали три позорные монетки и быстро удалялись.
Филипп с интересом прочел поучительную надпись. Он бросил римлянину серебряный динар.
— Не полагается, плати три обола, — возразил солдат.
— Возьми себе, храбрый воин, мелочи нет. Я враг эллинов в ненавижу их, как и ты…
— А чего мне их ненавидеть? Я служу! — буркнул легионер.
Филипп усмехнулся. Везде, где он прошел по римским следам, он встречал страх и ненависть. А легионер даже не ненавидел тех, кого душил. Он служил тупо и добросовестно.
VII
На пристани первой встретила его Аглая. Филипп хотел обнять ее, но она стыдливо отстранилась.
— Я замужем. Леандр!
Высокий гибкий юноша выступил из-за ее спины вперед в приветствовал своего счастливого предшественника.
— Он пленил мое сердце, исполняя роль Антигоны, дочери слепого Эдипа, — представила его Аглая.
Леандр скромно потупился.
— Народ находит, что роль Елены я исполняю лучше, но Аглая…
— Твой талант оценят боги! — горячо возразила гетера и повернулась к Филиппу. — Но и ты должен помочь нам…
— Я чужд Мельпомене, — Филипп шутливо обнял ее, — поэтому ты меня и не дождалась?
— У меня одна голова на плечах, — с тем же испугом отшатнулась Аглая. — Разве я смею соперничать с нею?!
— Весь город, кроме Митридата, знает, что ты удостоен милости богини, — вмешался Леандр.
— Хватит! — оборвал их Филипп. — Весь город знает, а я не знаю! Просите, чего вам надо, но ее не вспоминайте.
— Народ не умеет чтить Мельпомену, — горестно вздохнула Аглая, — на высокую трагедию палкой никого не загонишь.
— И ты думаешь, я властен заставить народ чтить Мельпомену? — улыбнулся Филипп.
— В твоей власти, господин, — вкрадчиво произнес Леандр, — ссудить нас деньгами, а я подберу труппу.
— Вот это уже дело! Мой кошелек к твоим услугам, — Филипп повернулся и снова обнял Аглаю.
Леандр дернул его за одежду и указал глазами на закутанного в серый плащ незнакомца. Аглая, обомлев, схватила мужа за руку.
— Это она! Я погибла!
— Мы были втроем, — успокоил ее Леандр, — но тебе не следует видеться с ее возлюбленным…
* * *Митридат остался доволен своим лазутчиком. В Сирии народ поет об Аридеме. В Пергаме доска с неумным бахвальством сыплет соль на еще не зажившие раны побежденных.
В Вифинии все крестьяне обращены в рабство. Ненависть к Риму не угасает. С дыханием войны пламя вспыхнет повсеместно. Римляне прочно укрепились в прибрежной полосе, однако на море действует Олимпий. Он держит все морские дороги в своих руках. Отрезанные от Италии, легионы Рима не сумеют оказать стойкого сопротивления. Народ всюду жаждет свободы. Все предвещает победу…
Дома Филиппа ждали отрадные новости. Каллист был изгнан, и Тамор жила одна. Ее благосклонности добивались черноглазый князь Лазики и гостивший у Митридата вождь дунайских даков. Дак был статен, белокур, длинноус и голубоглаз. Лаз — женственно гибкий, влюбленный, вкрадчивый, дак — суровый, застенчивый, — Тамор не знала, кого предпочесть.
Филипп сидел подле матери и слушал ее болтовню. Она похорошела. Морщинки при свете лампионов совсем не заметны, глаза стали теплыми, сияющими.
— Я счастлива. Царица была так добра ко мне. Это она услала Каллиста к армянской границе. Пусть охраняет Понт в диких горах! — Тамор засмеялась и расцеловала сына. — Какой же ты стал красавчик, весь в меня!
VIII
— Вифинский моллюск околел! Эта развратная улитка простилась с солнцем. Каково?! — Митридат разъяренно метался перед Филиппом. — Я позвал тебя порадоваться мудрому решению твоего друга. Он из любви к гостившему у него Цезарю завещал трон и страну народу римскому. Подох! Подох и завещал Вифинию Риму!!! — Старый понтийский владыка в бешенстве выхватил меч и начал рубить ковры. Гипсикратия в ужасе забилась в угол.