— И сделаешь все, чтобы твой брат и мой друг был нами доволен?
— Научи.
— Я отдам тебя в римский дом к знатному консуляру или полководцу. Ты будешь… — Он на минуту замолчал. — Ты красива. Красивых рабынь охотно заставляют прислуживать на пирах. За чашей воины делятся заветными замыслами. Твои уши будут служить мне, ты поняла меня, сестра Ютурна?
— Да. — Глаза самнитки были суровы и сосредоточенны.
III
Товары с бирем еще в Остии перегрузили на речные барки. От самого взморья до семи холмов Рима раскинулась болотистая равнина Маремма. Поля Мареммы возделывали пленные варвары. Земля там была плодородная, но воздух смертоносен.
Филипп поплотней закутался в плащ, однако ползучий липкий туман пронизывал сквозь иберийскую шерсть. В сером рассвете смутно вырисовывался снежный конус далекого Соракса — горы, возвышающейся над Тибрской долиной.
Тибр, узкий и загрязненный, делил столицу на две части: город, лежащий на семи холмах, и Транстиберию.
За Тибром тянулись крытые тростником хижины. Здесь редко слышалась правильная латинская речь, редко навстречу попадался квирит, исконный римлянин. В Транстиберии ютились варвары, вольноотпущенники, беднота окрестных племен.
Городские холмы толпились вокруг Капитолия — сердца Рима: Авентин с его фруктовыми садами и маленькими домиками; тихий Целий, покрытый кладбищами и мавзолеями; поросший буйной зарослью, весь в пустырях Виминал; застроенный жилыми домами и прорезанный узкими улочками Эсквилин; в мраморе вилл, дворцов и храмов — Палатин и Квиринал.
У подножия Капитолия расстилался Форум Романум — обширная площадь, окруженная портиками. На Форуме решались судьбы мира. Отсюда Рим слал племенам Востока и Запада вызов войны и благовест мира. Здесь трибуны разжигали междоусобные страсти, и, случалось, вызвав мятеж, вчерашние властители дум сами гибли, растерзанные толпой.
Во все часы дня Форум гудел голосами. За низкими столиками сидели менялы. От них можно было узнать, что в Риме каждый второй человек должен ростовщикам больше, чем стоит все его имущество и он сам, что убеленные сединами сенаторы и увенчанные лаврами полководцы не стыдятся давать деньги в рост и имеют иногда от ростовщичества больше, чем от своей блистательной службы. Деньги, деньги — на них держится цивилизация, слава, почет, власть.
— Прав был Югурта[31], — подумал вслух Филипп, разменивая свои золотые слитки на римские монеты, — в Риме все продается…
— Рим не только продает все, но и покупает все, — усмехнулся в ответ меняла. — Что ты ищешь и что предлагаешь?
— Я ищу радость и предлагаю свое сердце, — отшутился Филипп.
Мраморная лестница вела на Капитолий. Перед зданием Сената стояла клетка со священной волчицей. Худая, с клочковатой шерстью, она сидела, забившись в угол. Прислуживающий ей высокий худощавый старик — жрец пояснил восточному гостю, что со дня основания Рима народ чтит волчицу: она бессмертна, как Италия. Некогда два младенца. Рем и Ромул, были вскормлены ее сосцами. Их родила Рея, царевна латинян, от бога Марса. Рея была весталкой, давшей обет девственности. За нарушение обета отец велел закопать ее живьем в землю, а малюток отнесли в лес. Там их нашла волчица. Выросши, братья основали Вечный Город и дали ему свое имя. В Риме много чудес. Если гость с Востока хочет узнать свою судьбу, пусть обратится к гаруспикам.
— Отец! — Скрывая улыбку, Филипп склонился перед словоохотливым стариком. — Надо ли закалывать ягненка и утруждать себя гаданием по его внутренностям? Я хочу только узнать, любит ли меня благородная Фабиола, дочь Фабия, вашего бывшего легата в Египте, и в Риме ли она? Такую загадку ты разрешишь быстрее, чем гаруспик.
Он бросил туго набитый кошелек. Старик на лету поймал подношение.
— К вечеру я узнаю. Как ей сказать о тебе?
— Ни одного слова. Укажешь только, где она и как я могу к ней проникнуть.
…Фабиола низала жемчуг. Пламя в очаге жарко горело, и в комнате было тепло. Услыхав шум, она подняла голову и окаменела. В дверях стоял Филипп.
— Ты?! — Она стремительно схватила совок, и огненный веер углей взметнулся перед Филиппом.
Он едва успел отскочить.
— Фабиола! Ты так встречаешь любимого?! — Опечаленный, он качнулся и протянул к ней руки. — Я так искал, так стремился к тебе!
— Уйди! Я не хочу тебе зла, но уйди. Боги покарали наш дом за мою любовь к варвару. Отец умер в немилости. Мы разорены.
— Почему же ты решила, что я причина этих бед? — Он удивленно опустил протянутые руки. — Боги не карают за любовь!