У нас нет никаких оснований считать греческих художников глубокими знатоками скифской мифологии. Содержание скифского эпоса или мифа пересказывалось им в переводе на греческий язык, так что оставался лишь скелет сюжета без поэтического фольклорного контекста оригинала. Будучи очень далек по культуре и образному мышлению от скифов, грек схватывал лишь внешнюю канву сюжета, а затем, исходя из своего опыта художника, он задумывал композицию и искал в жизни модели для нее. В этой свободной возможности творчества, не стесненной слишком строгими требованиями, содержался залог тех крупных успехов, которых добивался мастер, работая для знатных скифов. Он сам составлял композицию, дополняя ее, где требовалось, чисто греческими орнаментальными и растительными мотивами. Не следует ведь забывать, что предметы прикладного искусства обязательно выполняют и просто декоративную функцию.
О принципах работы греческих художников IV в. хорошо говорится в легенде, записанной Плинием.[458] Юный скульптор Лисипп обратился к художнику Евпомпу с вопросом, кому из предшественников ему следует подражать. Евпомп, указав на толпу людей, ответил, что надо подражать не произведениям искусства, а самой жизни. Этот завет великолепно воплощали мастера ювелирного дела. Вероятно, автор Чертомлыцкой амфоры не просто наблюдал, как скифы обращаются с лошадьми, но, задумав определенные сцены, просил специально повторить для него тот или иной прием. Известно ведь, что перед Фальконе, когда он лепил Медного всадника, живой всадник ежедневно поднимал коня на дыбы, несмотря на то, что во французском искусстве было наработано много приемов изображения лошади.
Обращение к жизненным наблюдениям накладывалось, конечно, на огромный опыт эллинского искусства. Редко кто замечает, что все сюжеты с изображением скифов уже были опробованы в искусстве греков. Вазовая живопись и скульптура V—IV вв. изобилует разнообразными фигурами пеших и конных воинов, сценами охоты на диких животных, терзаниями травоядных животных хищниками и фантастическими существами.
Даже такие, казалось бы, сугубо скифские мотивы, как охота на зайца, дрессировка коней или перевязывание раны воина встречались в аттической вазописи с конца VI в. Тлесон нарисовал охотника с собакой, несущего убитого зайца, а вазописец круга Евфрония изобразил юношу, охотящегося на зайца;[459] художник из мастерской Сосия написал Ахилла, перевязывающего локоть Патрокла, предварительно удалив из него стрелу (рис. 51). Подставка под фигурами, по-видимому, указывает на то, что композиция скопирована со скульптуры. На чернофигурной амфоре начала V в. амазонка укрощает лошадь, а затем ведет ее под уздцы.[460] Сюжет не связан с Северным Причерноморьем, так как амазонка в греческом костюме и действие происходит на фоне пальмы. Грифон, считающийся традиционным персонажем скифской мифологии, изображен Клитием на вазе Франсуа среди иллюстраций к греческим мифам о Пелее.
Рис. 51. Ахилл и Патрокл. Дно краснофигурного килика. Рубеж VI-V вв. Шарлоттенбург, музей
Итак, художники зорко наблюдали быт скифов, порой в мельчайших деталях, проявляющихся в изображении костюма, пород местных лошадей и даже в употреблении в быту определенных форм сосудов. Но они не могли, да, наверное, и не стремились проникнуть глубоко в сущность мировоззрения скифов и философское содержание их мифов, которые современные ученые пытаются воссоздать по этим памятникам искусства.
Все это прекрасно видно на таком шедевре греческой торевтики, как гребень из Солохи (рис. 46). Его автор изображает мифологический сюжет поединка скифских героев, напоминающий ему эллинские мифы и эпизоды знакомой с детства «Илиады». Художник великолепно завершил верх гребня сценой боя. По мощи композиции ее сравнивают с фризами Парфенона,[461] поэтому логично предположить, что автор гребня был одновременно и скульптором. В античности это не было редкостью. Художник в мельчайших деталях воспроизвел костюм и вооружение скифов и даже на ножнах меча прочеканил рельеф с головой кабана.[462] Такое украшение меча известно по находкам в скифских курганах (рис. 52). Но вглядимся в лица героев. У всадника и его противника по-гречески аккуратно подстриженные бороды и черты лица, отвечающие идеалам эллинской красоты (рис. 47); лишь у пехотинца отмечены некоторые этнические особенности. Древние герои скифского эпоса явно были обрисованы по-иному.
459
Виппер Б. Р. Искусство древней Греции. М., 1972. № 135; Boardman J. Athenian Black Figure Vases. London, 1985. № 110.
462
Ножны меча с головой кабана найдены в скифском кургане: Отрощенко В. В. Парадный меч из кургана у с. Великая Белозер-ка // Вооружение скифов и сарматов. Киев, 1984. С. 121 —126.