В застольных песнях поэт прославлял пиры, где веселье не переходит в буйство, а вино лишь поднимает настроение, не доводя до безумия, свойственного скифам, но не эллинам. Приведем сначала достаточно близкий к оригиналу перевод В. Вересаева, затем хорошо известное русскому читателю вольное изложение А. С. Пушкина:
Подобный образ скифа встречается не только в греческой поэзии, но и в прозе, например, в «Законах» Платона или позднеантичного автора Афинея со ссылкой на Иеронима Родосского.[146]
Возникшее в греческой литературе представление о скифах стало широко известно в европейской поэзии XIX в., постоянно обращавшейся к античности. Не случайно Пушкин в прекрасном переводе оды Горация к Помпею заменил образом скифа совершенно неизвестных читателю нового времени эдонов, обитавших на фракийской горе Эдоне и почитавших Вакха.
Пушкин ввел скифский образ, достаточно известный в литературных кругах его времени, в стихотворение «Друзьям» (1822 г.), которое написано после прощальной пирушки в честь знакомого офицера:
Друзья отличили поэта «почетной чашей», поднеся ему вино в самом большом из походных стаканов, вставленных один в другой. Описывая эту чашу, Пушкин отметил ее величину, способную утолить «скифскую жажду»:
В этих и других стихах Пушкина, так же как у Феогнида и Анакреонта, упоминание о скифах появляется эпизодически; оно имеет одну и ту же смысловую окраску, так что античная традиция повторяется и в оценочном, и в композиционном плане стихотворения.
С ранних лет лицейской юности и до конца жизни любимыми античными поэтами Пушкина были Гораций и Овидий. Оказавшись на юге в ссылке, Пушкин сопоставил судьбу Овидия со своей: «не славой — участью я равен был тебе». В воображении поэта оживали картины жизни римского изгнанника, оторванного от родины, друзей, находящегося в постоянной опасности набегов варваров.
Но для молодого Пушкина, «сурового славянина», «привыкшего к снегам угрюмой полуночи», природа «скифских берегов» не кажется столь суровой, как южанину Овидию.
В стихах Овидия, написанных в ссылке, наименования, связанные со Скифией и скифами, встречаются 30 раз.[147] Они в основном относятся к обозначению места ссылки поэта, а не к племенам этого региона. В те времена скифы оставались лишь в Нижнем Поднепровье и степном Крыму, а Северо-Западное Причерноморье населяли геты и различные сарматские племена. О них Овидий неоднократно вспоминает в своих стихах. Один раз он назвал их собирательно «скифскими племенами».[148] Но это такая же дань литературной традиции, как и наименование Скифией всего Северо-Западного и Северного Причерноморья, когда скифов там давно уже не было. Не зная истории скифов, Пушкин интуитивно уловил этот нюанс и в своем «Послании к Овидию» упомянул сынов Скифии, т. е. людей, населяющих Скифию, а не просто скифов. Точно так же, в духе античной традиции, поэт назвал северное побережье Черного моря «скифскими берегами».
147
Подосинов А. В. Овидий и Причерноморье: Опыт источниковедческого анализа поэтического текста // Древнейшие государства на территории СССР. 1983. М., 1984. С. 119—120.