Особое внимание Д. А. Мачинский уделял восходящей к путешествию Аристея из Проконнесса традиции об аримаспах и гипербореях. Ему удалось дать наиболее реалистическое объяснение мифу об одноглазости аримаспов, который Д. А. объяснял влиянием доходивших до греков сведений о почитании в местах их обитания уникальных стел с изображением в основном девичьих ликов с третьим глазом на челе. Исследовав их в ряде работ, Д. А. Мачинский постулировал существование в Хакасско-Минусинских котловинах уникального центра почитания трехглазых ликов, которое активно продолжалось с конца IV тыс. (в афанасьевской, а затем окуневской культуре) до VIII–VI веков до н. э., т. е. до времени, когда сведения о нем могли быть получены греками. Именно в это время древние лики могли быть связаны с иранским племенем (как показывает этимология имени аримаспов), обитавшим в зоне их распространения.
Самостоятельную ценность представляет и интерпретация уникальных изображений на стелах, которые, как показал Д. А. Мачинский, в большинстве своем представляют дев. При всей смелости и широте привлеченных ассоциаций, предложенная им трактовка остается наиболее органичной и полной.
Влияние представлений об отдаленном «сакральном центре» почитания этих дев Д. А. Мачинский усматривал и в сложении древнегреческой традиции о путешествии гиперборейских дев с начатками плодов на Делос, предположив, что первоначально эти посольства направлялись в какое-то святилище в Западной Малой Азии, откуда происходит культ Аполлона. Во времена Геродота передача плодов происходила уже без дев, и большую роль в ней играло скифское посредничество. Но Д. А. Мачинский улавливал существование путей, связывавших отдаленные пределы будущей Скифии, и в более раннее время. На основании сходства некоторых элементов афанасьевской и сменяющей ее окуневской культуры с катакомбной и дольменной культурами Восточного Приазовья и Северо-Западного Предкавказья (приазовско-предкавказским очагом культурогенеза) Д. А. Мачинский предполагал наличие контактов между этими районами уже в середине III тыс. до н. э. Синхронный этим событиям расцвет кикладской культуры и связь дольменной культуры с Малоазийско-Эгейским регионом позволяли ему видеть в Северно-Восточном Причерноморье (Прикубанье) место встречи древнейших евразийских и эгейских путей сакральных и иных контактов.
Прикубанье как место трансевразийских контактов всегда оставалось в поле зрения ученого. Не обошел он вниманием и предшествующий дольменной культуре яркий феномен майкопской культуры (IV тыс. до н. э.), посвятив обширное исследование «царскому захоронению» Большого майкопского кургана. Следуя по пути, проложенному М. И. Ростовцевым и Б. В. Фармаковским, он интерпретировал изображения на серебряном «сосуде с горным ландшафтом» как карту владений майкопского царя в междуречье Кубани и Ингури, берущих истоки у вершин Эльбруса. Территория этого первого известного объединения на территории будущей Скифии, возникшего под влиянием передневосточных традиций и при непосредственном участии их носителей, и в последующие эпохи оставалась местом встречи разных традиций и передачи культурных влияний.
Именно на земле Прикубанья, земле по преимуществу (в смысле обилия пахотной земли), по предположению Д. А. Мачинского, греки помещали мифическую Айю/Эю (гр. αἶα значит «земля»), царь которой вспахивал землю с помощью огнедышащих быков Гефеста, отсылающих к быкам, на которых зиждилась основная регалия майкопского царя. Именно здесь были возведены самые древние скифские курганы, в том числе Келермесские, из которых происходят знаменитые зеркало и ритон — ионийские шедевры предколонизационной эпохи.
Уже этот краткий обзор исследований Д. А. Мачинского в древнейших слоях предыстории нашей страны показывает, что он обладал редкой способностью угадывать и толковать прежде всего узловые, смыслообразующие явления и видеть ближние и дальние связи между ними. Именно поэтому почти каждая работа Д. А. Мачинского была и остается концепцией, открытой для дальнейших постижений, приглашением к сотрудничеству и отправной точкой для новых поисков.