В 447 году гунны снова вышли из своего венгерского приюта и обратили оружие против римских провинций в Западной Европе. Аттила повел своих приверженцев в сердце Галлии и, гоня перед собой воинственных франков под началом их короля Меровея, дошел до самого Орлеана, который он обступил и взял в тесную осаду. Но римский губернатор Аэций собрал громадную армию из готов, вандалов, франков и почти всех народов от Вислы до Атлантики, на преданность которых Рим претендовал или которые забыли о римском угнетении перед лицом угрозы от общего врага. Аттила вновь переправился через Сену и столкнулся с силами неприятеля на равнинах Шалона[26]. Перед тем как вступить в битву, царь гуннов посовещался со жрецами и предсказателями относительно ее исхода, и они предрекли ему поражение, но зато и смерть его главному противнику. Однако Аттила, твердо вознамерившись либо доблестно принять свою участь, либо преодолеть судьбу благодаря неустрашимости своих ратников, выступил перед ними с воинственной речью и постарался стряхнуть с них непривычный упадок духа, напомнив им о прежних подвигах и храбрости. «Воины, которым покровительствуют Небеса, – воскликнул он, – остаются невредимыми среди неприятельских стрел!.. Я сам брошу первый дротик, а всякий негодяй, который не захочет подражать примеру своего государя, обречет себя на неизбежную смерть». Возглавив центральную колонну, Аттила самолично повел воинов в атаку, но в ходе ожесточеннейшей битвы, в которой на поле боя полегло 100 тысяч гуннов и 60 тысяч их противников, гунны были вынуждены отступить и, добравшись до лагеря, приготовились сжечь себя, своих жен и сокровища, нежели сдаться или попасть в руки римлян. Однако победа Аэция была куплена слишком дорогой ценой, чтобы он смог преследовать беглецов или продолжать войну, и Аттила в конце концов покинул Галлию без дальнейших препятствий и пронесся разрушительным ураганом по всей Южной Германии и Северной Италии. Гунны разграбили и сожгли дотла города Альтин, Конкордию, Падую, Виченцу, Верону и Бергамо, но пощадили города и жителей Милана и Павии, так как те покорились своим жестоким завоевателям без сопротивления. Найдя в королевском дворце Милана картину с изображением одного из римских императоров на его троне, у ног которого простерлись на земле князья Скифии, Аттила приказал художнику переписать фигуры, так чтобы императоры вереницей просителей выстроились перед скифским самодержцем, выкладывая у его ног золото из мешков в уплату дани.
Разграбив весь север Италии, гунны направились к Риму под предлогом освобождения из плена Гонории, сестры императора Валентиниана, которая, движимая честолюбием или завистью к брату, послала Аттиле предложение своей руки, а когда римляне раскрыли ее замысел, была помещена в строгое заключение.
Подойдя почти к самым воротам Вечного города, Аттила приготовился разбить лагерь на небольшом расстоянии от его стен, прежде чем приступить к осаде, как вдруг его продвижение остановил папа римский Лев, отважно выступивший из города в своем священническом облачении и сопровождаемый всего лишь немногими безоружными прелатами. Подойдя к царскому шатру, глава и владыка всего христианского мира строго обличил варвара-самодержца и произвел на разум Аттилы столь мощное впечатление своим величественным видом, храбростью и красноречием, с которыми он смело воспретил вождю сделать хоть еще один шаг дальше и дерзнуть осквернить своими кровавыми бесчинствами город, освященный мученичеством святых Петра и Павла, что гунн согласился отказаться от своих планов и, развернувшись вместе с войском, вскоре после того оставил Италию и возвратился в свою деревянную столицу.
26
«Примерно в пяти милях от Шалона, – рассказывает Кризи, – у деревенек Шап и Кюперли, земля изрезана и вздымается травянистыми буграми и канавами, несущими свидетельство человеческого труда в прошедших веках и свидетельствующими для опытного глаза, что в этом тихом месте когда-то располагались укрепленные позиции большого войска. Местное предание наделило эти древние земляные сооружения именем лагеря Аттилы, и у нас нет никаких причин усомниться в верности такого наименования или в том, что прямо за этими валами века тому назад могущественнейший языческий властитель, когда-либо правивший в Европе, собрал остатки своей огромной рати, сражавшейся на равнинах с христианскими воинами Тулузы и Рима».