— Кто ты, чужестранец, и как попал в Призрачный город?
Язык, на котором был задан вопрос, не был знаком Скиллу, но походил на говор дрангианцев, который скиф немного знал, и он понял смысл произнесенного. С трудом подбирая слова, кочевник сказал:
— О том же я хочу спросить тебя.
Незнакомец мгновение молчал, затем коротко бросил:
— Фарси?
— Да! — обрадовался Скилл. Прожив пять лет среди парсов, магов и мидян, он вполне освоил их язык.
— Ты не парс, — констатировал распятый, оглядев Скилла.
Действительно, Скилл мало походил на парса. В его лице, покрытом грубой сизой щетиной, не ощущалось важности, присущей надменным ариям, которые обычно гладко брили подбородок и щеки. Они ухаживали за своими волосами, а у Скилла нечесаные спутанные космы волной спадали на широкие плечи. Большинство парсов — любители сладкого и жирной баранины и были склонны к полноте. Скилл же, напротив, сухощав и жилист.
— Ты тоже не парс, — заметил скиф.
— Я — жрец. Жрец Веретрагны!
В измученных глазах вспыхнул огонь, и скиф понял, что перед ним сильный человек, более напоминающий воина, нежели служителя бога.
— Я — скиф, — сказал Скилл. — Я спасаюсь от стражников Аримана.
— Из огня да в полымя, — прошептал жрец столь тихо, что скиф не расслышал его слов.
— Кто обрек тебя, жрец, на столь мучительную смерть?
— Ночные люди.
— Кто они? И как проникают в этот город, не имеющий ни одних ворот? С неба? Из-под земли?
— И с неба и из-под земли, — загадочно произнес распятый.
Ответ удивил Скилла, и он продолжил расспросы:
— За что они распяли тебя?
— Они поклоняются Ариману, а я жрец Меча. Ариман не жалует храбрость и воинскую честь. Его интересуют лишь власть и магия. Поэтому он приказал своим слугам умертвить меня, сам выбрав этот мучительный способ казни.
Скилл понимающе кивнул. Да, это и впрямь ужасно — быть в шаге от цели и не иметь возможности достичь ее, желать умереть и не иметь возможности обрести смерть. Скилл и сам не раз попадал в схожие ситуации, но судьба была милостива к нему, позволяя выходить из них с честью.
— Так Ариман бывает здесь?
— Да, в полнолуние. А те, кто ему поклоняются, — каждую седьмую ночь.
— Сегодня как раз полнолуние. Надо поторопиться покинуть это милое местечко. Сейчас я освобожу тебя, наберу воды, и мы уйдем из города.
— Думай о себе, — посоветовал жрец. — Тьма сгущается. Скоро здесь будут слуги Аримана.
— Я — скиф! — гордо сказал Скилл. — Я не владею твоей ученостью, но имею понятие о чести. Сначала я освобожу тебя.
— Ты делаешь ошибку. — Жрец шевельнул пробитой рукой и застонал от боли. — Впрочем, поступай как знаешь.
Скилл вытащил из ножен акинак. Он просунул его между бруском и рукой жреца и стал раскачивать гвоздь. Распятый застонал. Скиф удвоил усилия. Пытка болью продолжалась довольно долго. Наконец медный гвоздь вылез из бруса и со звоном упал на пол. И тотчас же по залу пролетел легкий вихрь. Словно огромные легкие подземелий выдохнули застоявшийся воздух. Затем вдалеке послышались неясные звуки, напоминающие шарканье сотен ног. Жрец медленно поднял голову.
— Ариман не отпускает свои жертвы. Его слуги узнали о том, что кто-то пытается освободить меня, и спешат сюда. Беги. Еще несколько мгновений, и будет поздно.
Скилл заколебался.
— Но мне нужна вода. Мой конь умирает от жажды.
— Беги, — упрямо повторил жрец, вытирая пот окровавленной рукой. — Наступит ночь, и в городе будет много воды. Но на твоем месте я предпочел бы этой ночью быть подальше от города. Беги!
В противоположном конце зала появились смутные тени. Скилл, прощаясь, кивнул жрецу и кинулся прочь. У самого выхода скиф обернулся. Жрец, скособочась, висел на стене. В глазах его, обращенных в сторону приближающихся мучителей, был ужас. И тогда Скилл послал ему смерть. Быструю и милосердную. Тренькнула тетива, и острая стрела пробила жрецу шею точно в том месте, где пульсировала яремная вена. Ток крови прекратился, глаза жреца потухли, и он бессильно обвис.
Быстрые ноги мгновенно вынесли скифа на поверхность. Жрец был прав. Уже стемнело. Вдалеке, в тени храма жабы, как окрестил про себя Скилл храм, украшенный статуей приземистого чудовища, плясали огоньки. Кочевник перебежал улицу и ловко, словно кошка, взобрался на крышу одной из усадеб.
Едва он успел проделать это, как из храма Веретрагны высыпала толпа странных существ. Похожие на людей, но с матово-белыми лицами и неестественно длинными руками, они что-то бормотали и подслеповато озирались по сторонам. Очевидно, их глаза не могли вынести даже той слабой толики солнечного света, что еще присутствовала в вечернем воздухе. Существа были облачены в однотонные халаты малинового, сиреневого и темно-зеленого цветов, головы их покрывали невысокие колпаки, похожие на шлемы. Некоторые сжимали в руках длинные кривые ножи. Тоненько вереща, подземные жители рассыпались по улице, заглядывая в каждый дом, каждый храм, каждый дворец. Они искали того, кто осмелился проникнуть в их владения и избавил жреца Меча от мучительной смерти.