Данав был тогда в отлучке – пас общинное стадо в горах и о произошедшем несчастье не знал. Однако, вернувшись осенью в село, он женился бы на Денепре и жили бы они счастливо, и долго. Так Денепра и рассчитывала.
Но в дело вмешалась тетка Голуба, сестра матери Денепры, которая происходила из племени Комана.
Узнав о гибели своей родственницы, она тут же примчалась в Водину и категорически заявила, что забирает дочерей своей сестры к себе.
Будь Денепра и ее сестра мальчиками, никто бы и не подумал их отдать в чужие руки, пусть даже они и приходились кровной родней, потому что мальчик принадлежит не матери, а отцу, а значит, в первую очередь не родителям, а племени.
Но Денепра и ее сестра были девочками, а с девочками сложнее – дочь принадлежит матери.
Тем не менее Вадит, вспомнив, что Данав упоминал о своем желании жениться на Денепре, вначале отказался отпускать Денепру. Ведь нельзя запросто так раздавать своих женщин кому попало?
Имя Голуба дается милым и мягким женщинам. Существует мнение, что голубь – птица мирная, на самом же деле голубь птица не только сильная, но и настырная. К своим ослабевшим собратьям – безжалостная. Похоже, родители пошутили, когда давали имя своей дочери.
Так что, к несчастью влюбленных, тетка Голуба была из тех продувных бестий, что слово мужчины не ставят ни в грош, а на каждое его слово отвечают сотней своих. Не зря князь Коман держал тетку Голубу в ключницах княжеского двора.
Тетка Голуба легко добила сурового старосту, напомнив старинный обычай. Согласно обычаю, женщины не лезут в дела мужчин, но и мужчины не лезут в дела женщин. И так как ни Денепра, ни ее сестра не вошли в брачный возраст, то их судьба – женское дело. Обычай – крепче закона!
Вадит не нашел что ответить и скрепя сердце вынужден был уступить бойкой тетке. Так тетка и увезла Денепру из Водины.
А дальше все было предсказуемо: вернувшись с летнего пастбища, Данав обнаружил, что его суженую увезли. В пылу негодования Данав не захотел слушать объяснений Вадита, высказал ему множество неприятных слов и крепко-накрепко обиделся на общину. В его обиде была правда – община должна была защищать его права.
В горячке Данав заявил:
– Раз община не сумела защитить мою невесту, то об этом позабочусь я сам!
– И что же ты намерен сделать? – с подозрением спросил Вадит, предчувствуя новые неприятности.
– Я украду ее! – сказал Данав.
Вадит покраснел.
– Мы и так живем с загорцами, как голодные псы между собой, а ты хочешь нас поссорить с остальными соседями? Не вздумай! Я прикажу, чтобы за тобой проследили и не дали совершить эту глупость.
– Ах, так! – возмутился Данав. – Ну, раз община не хочет защищать меня, то я уйду из общины!
Заявление было слишком серьезным – в те времена человек был настолько привязан к общине, что не мог жить вне ее; изгнание из общины считалось одним из самых тяжких наказаний.
– Погоди, – примирительно проговорил Вадит. – Как можно отказаться от своих родных? С кем ты тогда останешься?
– Но разве можно жить с теми, кто тебя предает? – спросил Данав.
– Мы сделали ошибку, – повинился Вадит. – Но погоди. Что-либо придумаем.
– Хорошо, – сказал Данав. – Я останусь. Пока.
После этого разговора Данав всю зиму не ходил на деревенские посиделки. А к весне обида не то, что забылась, но стала как-то легче колоть сердце.
Когда поднялся вопрос о пастухе, Вадит неприметным взглядом тут же нашел Данава – стоит за спинами, не хочет себя выказывать. Но с его ростом ни за какой спиной не спрячешься. Взгляд хмурый. Всем видом показывает: на меня не рассчитывайте.
А старики на вопрос о пастухе в один голос: Данав! Лучше нет пастуха. В прошлом году ни одной головы не потерял.
Это они о коровах и овцах.
Вадит подумал, что, по справедливости, раз Данав обижен обществом, то и не следовало бы трогать его. Но и старики правы: где же взять еще такого хорошего пастуха?
Тихо вздохнув, Вадит позвал Данава.
– Данав, выйди-ка в круг, видишь – общество желает тебя видеть.
Данав еще больше нахмурился. Обида в его душе всколыхнулась, как тина в побеспокоенном болоте. И ему снова захотелось напомнить свою обиду. Но разум подсказал, что с обществом, которое сечет своих богов, следует вести себя осторожнее. В конце концов – он оставался членом общины.
Раздвинув широким плечом сельчан, Данав вышел в круг и поклонился народу.
– Вот я! Чего хотите? – неприветливо проговорил он.
Вадит обратился к старшинам:
– Вот вам Данав, которого вы хотите пастухом. Только захочет ли он сам пасти общее стадо?